ИНФОРМАЦИОННО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ ЗАВИСИМОСТИ ЧЕЛОВЕКА В НОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ

ИНФОРМАЦИОННО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКАЯ
ЗАВИСИМОСТЬ ЧЕЛОВЕКА В НОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ:
санитарно-гигиенические аспекты 

Ссылка для цитирования

Дружилов С.А. Гигиенические аспекты информационно-технологической зависимости человека в новой реальности // Гигиена и санитария. 2019; 98(7): 748-753. DOI: http://dx.doi.org/10.18821/0016-9900-2019-98-7-748-753

http://doi.org/10.18821/0016-9900-2019-98-7-748-753  ( увы,  — не четко работает…)

Работающая ссылка на полный текст статьи (в формате pdf) на сайте журнала

Текст статьи в библиотеке «Киберленинка» (кликни на предыдущую фразу)

Аннотация
Распространение информационных технологий приводит к негативным последствиям, связанным с влиянием на здоровье индивидуума и на общественное здоровье. Появились новые поведенческие зависимости – информационно-технологические. Объективные причины их появления – в изменениях, происходящих в социуме. Они связаны с информатизацией и глобализацией постиндустриального общества. Меняются критерии избыточного использования Интернета. Виртуальное пространство предстает значимой частью жизненной реальности. Повсеместным является регулярное пользование Интернетом. Навязываемые посредством информационных технологий образ жизни и мировоззрение могут быть разрушительными для личности.
     Целью статьи является рассмотрение воззрений на зависимость человека от Интернета, рисков аддикций, а также возможностей возникновения психологического неблагополучия в результате воздействия информационных технологий. Представлено современное понимание феномена информационно-технологических зависимостей. Выделены два концептуальных подхода к рассмотрению феномена: как психической патологии и как состояния человека в континууме его нормального поведения в новых жизненных реалиях. Приводятся статистические данные, характеризующие проникновение соцсетей в российское общество и количественные характеристики использования Интернета.
Компьютерные технологии могут быть для человека «психическим убежищем». Однако социальные сети обеспечивают пользователям изоляцию в их собственных социокультурных оболочках. Изменились границы нормы и патологии использования Интернета. Индикаторами перерастания увлеченности Интернетом в аддикцию является изменение мотивов и целей его использования. Фактором риска для психологического благополучия человека является подверженность манипулятивным информационным воздействиям в Интернете. Соцсети являются пространством и средством таких воздействий.
В статье приведено различие между здоровым и нездоровым пользованием Сетью. Показано, что опасность для большинства пользователей Интернета представляют не аддикции, а подверженность информационо-психологическим воздействиям. Раскрывается, что в соцсетях заложена возможность целенаправленных воздействий.

Введение
     К основным факторам, определяющим вероятность развития нарушений здоровья человека, наряду с генетическими предпосылками, относят образ жизни и поведение индивида, качество его жизни, а также окружающую среду. Проблема обеспечения необходимого качества и безопасности окружающей среды становится всё более актуальной, что связано непосредственно с интенсификацией техногенного развития [1]. Важной составляющей окружающей среды является современная информационная среда, оказывающая существенное влияние на человека [2].

     Распространение новых коммуникационных технологий на базе компьютерных устройств, подключаемых к Интернету, существенно увеличивая возможности использования информации, имеет и ряд негативных последствий, связанных с влиянием на здоровье индивидуума (соматическое и психическое) и на общественное здоровье. При этом, как отмечает А.О. Карелин, часть этих последствий изучается, часть – пока только обсуждается, а часть из них, не столь очевидных, даже не обсуждается [3].
Новые технологии и условия жизни человека порождают новые факторы риска. Закономерным ответом научного сообщества является возникновение информационной гигиены как раздела профилактической медицины, связанного с коммунальной гигиеной, экологией человека, общественным здоровьем и здравоохранением [4].
Одним из негативных эффектов воздействия новой реальности на человека является возникновение зависимости от Интернета и от устройств связи с ним. M.D. Griffiths изначально рассматривал понятие «зависимость от Интернета» как подмножество более широкого понятия «технологическая зависимость». Было предложено следующее определение технологических зависимостей: это нехимические зависимости, включающие избыточное взаимодействие между человеком и техническим устройством. Технологические зависимости являются разновидностью поведенческих зависимостей [5].
Наличие феномена информационно-технологической зависимости подтверждается многими исследователями. Но нет однозначного ответа на вопрос, следует относить интенсивное использование человеком Интернета и устройств связи с ним к проявлениям патологии или же рассматривать его в континууме нормы (адаптивного или обычного поведения) применительно к информационно-технологической реальности общества.

     Пристрастие человека к Интернету и информационным технологиям имеет объективные причины в существенных изменениях, происходящих в социуме. Со второй половины XX века, как следствие второй промышленной революции, на смену индустриальному обществу в ходе его трансформации приходит новая общественная система, получившая название постиндустриальное общество, информационное общество, общество эпохи постмодерна. Широчайшая информатизация общества совпала с всемирными процессами глобализации, распространяющимися на все сферы жизни людей. Вызываемые этими процессами эффекты, негативно влияющие на здоровье человека, должны контролироваться и гигиенически нормироваться. В связи с этим Э.И. Денисов и А.Л. Еремин призывают к активизации действий гигиенистов [6]
.
Мир изменился не только технологически, но и «по-человечески»: кардинально трансформировались представления об этических, эстетических и иных нормативах поведения. В период постмодернизма отношение к феномену адекватности кардинально поменялось, и «границы дозволенного» существенно расширились [7].

     В результате развития коммуникационных технологий на базе компьютерных устройств, подключаемых к сети Интернет, произошли существенные изменения в жизни человека: с одной стороны, расширяются его информационные возможности, с другой – трансформируются потребности и мотивы человека, его мировоззрение и образ жизни. Интенсификация информационных процессов способствует развитию невротических расстройств и психических отклонений.
А.О. Карелин отмечает, что распространение новых коммуникационных и информационных технологий имеет ряд негативных аспектов, связанных с их влиянием как на здоровье отдельного человека, так и на общественное здоровье. Исследователь выделяет 6 групп факторов риска, обусловленных развитием информационного общества. В отдельную группу вынесены факторы, связанные с человека погружением в виртуальное пространство. Обращается внимание к возникновению «нарушений психики, связанных с пристрастием к сетевым компьютерным играм, заменой реальных ценностей виртуальными» [3].

   Известно, что термин «расстройство интернет-зависимости» («internet addiction disorder» – IAD) ввел психиатр И. Гольдберг в 1995 г. для обозначения некоторого выдуманного им фиктивного психического состояния человека. Симптомы состояния IAD включали «важные социальные или профессиональные действия, которые были утрачены или уменьшены из-за использования Интернета». Для постановки человеку диагноза IAD на формальном основании, как иронизирует И. Голдберг, – достаточно следующих трех признаков: 1) количество времени, которое нужно провести в Интернете, чтобы достичь удовлетворения, заметно возрастает; 2) навязчивые мысли о том, что сейчас происходит в Интернете; 3) фантазии или мечты об Интернете. Термин IAD, введённый И. Голдбергом в виде шутки, прижился и активно используется, как и его синонимы – «интернет-аддикция», «виртуальная аддикция», «нетаголизм» для обозначения расстройства поведения в результате использования Интернета и компьютера.

    В 1996 г. клинический психолог K.S. Young обратила внимание на действительно возникающую у человека зависимость от компьютеров и Интернета, представляющую нарушение (расстройство) психики и для его обозначения использовала термин «интернет-аддикция» [8]. Она же презентовала и другую дефиницию рассматриваемого психологического феномена – проблемное использование Интернета, получившую в последующие годы развитие [9] и распространение в науке [10]. К.С. Янг предложила следующие поведенческие критерии интернет-зависимости: одержимость человека Интернетом; потребность проводить в сети все больше времени; безуспешность попыток уменьшить использование Интернета; возникновение симптомов отмены при отказе от Интернета; проблемы контроля времени; проблемы с окружением (семья, школа, работа, друзья); ложь о времени, проведенном в сети; изменение настроения посредством использования Интернета.

    Таким образом, феномен зависимости человека от компьютерной техники и Интернета рассматривается с позиций психиатрии подобно наркологическим аддикциям, обусловленных психоактивными веществами (ПАВ).

   A. Hall и J. Parsons, не поддерживающие патологическую этиологию рассматриваемого феномена, обозначают его как Интернет-зависимое поведение. Авторы представляют избыточное использование Интернета «доброкачественным» расстройством, рассматриваемым ими как избираемый человеком способ замещения действий, направленных на решение проблем в реальной жизни [11]. Отметим, что определение «чрезмерное» в данном случае характеризует экстенсивное использование Интернета, но зачастую исследователи этим понятием характеризуют склонность к патологической Интернет-зависимости.

    Правомерность клинического понимания феномена приверженности к интенсивному использованию компьютерных технологий ставится под сомнение многими авторами (S.E. Caplan, А. Bianchi, J.C. Phillips и др.), отдающими предпочтение термину «проблемное использование»» Интернета [12] либо устройств связи с ним [13]. Достоинство этой дефиниции в том, что она ориентирует исследователя на рассмотрение использования человеком Интернета (либо технических устройств связи с ним) не c позиций дихотомии нормы и патологии, а в континууме от беспроблемного – к проблемному. При этом к проблемному относится любое применение технологии во вред себе или другим людям. Соответственно, избыточное использование Интернета (злоупотребление Интернетом) предстает как форма проблемного его использования [14].
При этом термин «проблемное использование» понимается достаточно широко и ориентирует на изучение избыточного использования высоких технологий как цельного феномена – вне зависимости от формы его проявления.

    Л.О. Пережогин и Н.В. Вострокнутов обращают внимание на то, что определение аддиктивной зависимости от компьютера и Интернета «требует четкого различия ее непатологических и патологических форм» [15].  М. Larkin, R.T. Wood, M.D. Griffiths пишут о том, что при анализе аддикции нужно исходить из понимания того, что зависимость человека от чего-либо формируется в системе «личность – активность/вещество – культура» [16].

    Согласно принятым медицинским критериям (DSM-5, действующей МКБ-10 и новой ее версии МКБ-11, которая будет принята 2019 г. и вступает в действие в 2022 г.) интернет-зависимость не выделяется в отдельную рубрику, поскольку расцениваются как частное проявление других синдромов.

    В.А. Солдаткин с соавторами обращают внимание на четыре группы концепций (медико-биологические; социально-культурные, психологические и комплексные), объясняющих формирование феномена, обозначенного ими как компьютерная зависимость (КЗ) [17].

    Можно выделить два концептуально различных подхода на рассмотрение феномена КЗ как: а) психической патологии, которой соответствует медицинский диагноз; б) формы проявления состояния человека в континууме его нормального поведения в новых социальных и информационно-технологических реалиях.

     В медико-биологическом подходе (по обозначению В.А. Солдаткина), а в большей степени, в медицинском (преимущественно – психиатрическом) подходе преобладают сторонники присвоения КЗ статуса официального диагноза. Они относят рассматриваемый психический феномен к нарушениям контроля над импульсивностью (DSM-IV) или расстройствам привычек и влечений (МКБ-10).
Диагностическая модель КЗ базируется на критериях гемблинга (лудомании) – патологической склонности к азартным играм (F63.0 по МКБ-10). Подразумевается, что клиническая картина и стереотип развития влечения к азартным играм и навязчивого желания выхода в Интернет – одинакова.
Феномен КЗ рассматривается и как неадаптивный способ защиты личности, реализующийся в иллюзорно-компенсаторном поведении человека, которое также зачастую сводится к официальному диагнозу: уход от объективной реальности, позволяющий отложить решение жизненных проблем, трактуется как болезнь зависимого поведения (F63.8 по МКБ-10).

    С психоаналитической точки зрения компьютерные технологии могут становиться для человека своего рода «психическим убежищем» [18], но это не обязательно проявление патологии личности. Следует учитывать, что Интернет не только предоставляет возможность такого «убежища», но и в социальных сетях обеспечивает пользователям изоляцию в их собственных социокультурных «коконах» посредством целенаправленно организованных фильтров информации [19].

     Согласно социально-культурному подходу, то, что называют «зависимостью» от компьютера, предстает не как психическое или поведенческое расстройство, а как глобальный социокультурный феномен, сутью которого является не столько «бегство» человека в виртуальную реальность, сколько расширение за счет нее своей привычной действительности [17].

    В новых информационно-технологических реалиях смещаются границы нормы и патологии: теперь широкий круг общения возможен и у человека, не отрывающегося в своем доме от компьютера; а то, что прежде считалось импульсивным поведением – расценивается как жизнь на «волне современности» [20, 21].

    Возникновение постиндустриального, информационного общества обозначается как эпоха постмодерна. Она является следствием научно-технической революции, развития средств передачи информации, появления глобального информационного пространства. Современного человека окружает не столько реальность, сколько информация об этой реальности – с разной степенью достоверности. Интернет является одновременно отражением и воплощением этой эпохи.

     «Постмодернизм» – термин, обозначающий структурно сходные явления в мировой общественной жизни, культуре и самосознании людей, распространяющиеся со второй половины XX – начала XXI века. Выступая в качестве мировоззрения информационного общества, постмодернизм является отражением его реалий и проблем.
Постмодернизм характеризуется следующими чертами: плюрализм и фрагментарность культуры; вытеснение реальности и стирание различий между реальным и воображаемым; возникновение новых форм достижения социальной идентичности; неопределенность действительности, стирание пространственных и временных границ; плюрализм мировоззрений и др. [22].
Обществу эпохи постмодерна присуща сетевая организация (экономики, финансовой системы, рынка, средств коммуникации и др.). Сеть предстает как особая форма социального устройства в эпоху информационного общества. Термином «сетевое общество» описывается общество в целом, а не только виртуальное пространство.

     Возникновение новых форм поведенческих зависимостей человека связано с широким распространением глобальной сети Интернет, возникновением на его основе социальных сетей (соцсетей) и появлением доступных для многих людей мобильных устройств связи с Интернет.
Данные Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), свидетельствуют, что 81% россиян (не дифференцированно по возрасту) пользуются Интернетом, в том числе 65% из них выходят в сеть ежедневно (Пресс-выпуск № 3767, 20.09.2018). По информации с портала «Statista», в России проникновение соцсетей в общество оценивается в 47% (почти половина населения), аккаунты в них имеют 67,8 млн россиян. В качестве основной цели использования Интернета называют «участие в соцсетях» 78% от численности населения, использующего глобальную Сеть [23].

    То, как часто люди «выходят» в Интернет, в соцсети, зависит от возраста. По данным ВЦИОМ почти половина взрослых (т.е. старше 18 лет) россиян пользуются хотя бы одной из соцсетей каждый день, а две трети – раз в неделю. В возрастной группе 25-34 года ежедневно пользуются соцсетями почти 70%, а среди тех, кто относится к возрастной группе 18-24 года – таковых более 90%; в этой же возрастной группе многие молодые люди (71%) проводят в Интернете более 4-х часов в день. По данным Международного агентства We Are Social (сайт web-canape.ru), россияне (в среднем) ежедневно проводят в соцсетях 2 часа 19 минут. Всего же в Интернете среднестатистический россиянин находится 6,5 часов в сутки.

    Очевидно, что в условиях новой информационно-технологической реальности должны измениться критерии «чрезмерного» использования Интернета. Новые технологии и условия жизни общества порождают новые факторы риска. На основе понимания этого зарождается информационная гигиена (ИГ) как новый раздел профилактической медицины [4], связанный с экологией человека, гигиеной и физиологией труда, общественным здоровьем и здравоохранением, социологией, безопасностью и пр.

    Основные понятия и определения информационной гигиены введены и обоснованы в работах А.Л. Еремина, в которых рассматриваются проблемы влияния информационной среды на здоровье человека. Обращается внимание на проблемы нормирования информационных воздействий на человека, а также на необходимость мониторинга и эпидемического анализа влияния информационной среды на общественное здоровье [24].   В дальнейшем формирование ИГ как научного направления связано с публикациями Э.И. Денисова с соавторами. В качестве цели ИГ определяется предупреждение влияния неадекватной (негативной, избыточной и др.) информации на здоровье как физическое, психическое и социальное благополучие человека, профилактика информационно-обусловленных заболеваний, ограничение загрязнения информационной среды. Отмечается, что основной задачей ИГ является регулирование информации для населения, особенно для уязвимых его групп [25].

 Обсуждение

      Изменения, происходящие в окружающей человека реальности, которая стала «информационной», требуют изменений критериев «избыточного использования» Интернета и средств связи с ним. В начале XXI века полагали, что человек становится «интернетоголиком», если он проводит в Сети 38 часов в неделю. Через два десятилетия, когда информационные технологии получили повсеместное распространение, такое суждение предстает как анахронизм. Статистика говорит, что каждый среднестатический россиянин в 2017-2018 гг. находился в Интернете 6,5 часа в сутки, или более 45 часов неделю.
В Интернете люди совершают покупки, заказывают услуги, покупают билеты, выполняют коммунальные платежи, бронируют гостиницы, устраивают телеконференции и пр. Сегодня виртуальное пространство предстает уже не как имитация объективной реальности, а как ее часть, причем чрезвычайно значимая для людей. Регулярное пользование Интернетом, его исключительная важность для человека – это стало органической составляющей современного образа жизни. Поэтому фактор времени, проведенного в Сети, не может быть основным или единственным критерием зависимости (аддикции) человека от Интернета и технических средств связи с ним. Более важным является изменение мотивации и целей использования Интернета.

    С развитием технологий и изменений в обществе границы нормы и патологии сдвигаются, и то, что прежде выглядело как аддиктивное поведение, сейчас может быть проявлением современного образа жизни [7, 20, 21].

    В психологическом плане увлеченность Интернетом перерастает в патологическую зависимость (аддикцию) тогда, когда человек начинает замещать удовлетворение своей реальной жизненной потребности – новой, «сверхценной» потребностью, связанной с использованием компьютерных технологий и интернет-ресурсов и доступом в виртуальное пространство, позволяющим в иллюзорно-виртуальном ключе избегать проблем. Поэтому патологическая зависимость (аддикция) человека может определяться, согласно Л.О. Перегожину, «через поведение как систематическое повторение действий, сосредоточенных на узконаправленной сфере деятельности при игнорировании ведущих социальных потребностей, с уходом от реальности и формированием личности зависимого типа» [15, с. 87].

     На основании литературных источников можно выделить следующие типы изменений поведения человека, связанных с чрезмерным (экстенсивным) использованием Интернета и средств связи с ним:
– навязчивый веб-серфинг – бесконечные «путешествия» по Сети, поиск информации;
– пристрастие к виртуальным знакомствам и общению – большие объёмы переписки, постоянное участие в Интернет-чатах, веб-форумах, избыточность знакомых и «друзей» (или «френдов») в Сети;
– увлечение компьютерными онлайн-играми как предтеча игровой зависимости;
– пристрастие к «финансовым» похождениям в Интернете: онлайн-гемблингазартные игры в Сети на деньги; совершение ненужных покупок в Интернет-магазинах (онлайн-шопинг); постоянное участие в Интернет-аукционах;
– пристрастие к постоянному просмотру фильмов через Интернет;
– пристрастие к посещению порнографических сайтов и занятию киберсексом – как фактор формирования киберсексуальной зависимости.

     Признаками расстройств поведения, связанных с использованием мобильных телефонов и гаджетов, подключенных к Интернету, являются следующие синдромы, которые могут приобретать психопатологический характер:
– навязчивое желание проверять свои гаджеты (смартфон, беспроводные мобильные устройства) на наличие новых сообщений (e-mail, SMS), появлений в онлайн «друзей» из социальных сетей;
– страх остаться без мобильного устройства связи даже на несколько минут;– синдром «фантомного звонка» – человеку кажется, что его телефон звонит (или вибрирует) в кармане;
– зависимость от соцсетей – постоянно быть на связи с «друзьями» в Сети;
– эффект «поисковой строки» – отсутствие мотивации к запоминанию информации, т.к. её всегда можно быстро найти в Интернете;
– состояние «непрерывного рассеянного внимания» – постоянное пребывание пользователей смартфонов онлайн затрудняет их возможность сосредоточиться на актуальных задачах;
     – снижение способности к эмпатии и эмоциональной связи с людьми.

     Не у всех людей, которые, например, занимаются серфингом в Интернете, формируется аддикция, а в некоторых случаях даже интенсивное использование Интернета – безопасно. Популяционные исследования в США и Европе показывают распространенность Интернет-аддикции от 1,5 до 8,2% [26]. При этом если ориентироваться на самодиагностику пользователей (насколько они считают себя зависимыми), то 46% из них пришлось бы признать интернет-аддиктами, тогда как по строгим критериям лишь 1,0% в популяции действительно страдает интернет-зависимостью (по данным L. Widyanto, M. Griffiths, V. Brunsden [27]). Исследователи приходят к выводу, согласно которому «большинство людей не страдают интернет-зависимостью, даже если сами так считают. Речь идет о наличии лишь нескольких признаков зависимости или только о частом использовании» [28, с.106].

    Однако следует учитывать, что виртуальный мир, открывая практически неограниченный доступ к различного рода впечатлениям, является средой для реализации других аддикций, имеющихся у человека.

   Можно выделить различия здорового и нездорового (проблемного) использования Интернета.
     Нездоровое использование Интернета характеризуется решениями человека: взаимодействовать с другим человеком онлайн, – а не лично; проводить время в Сети – вместо выполнения им своих рабочих заданий или решения важных жизненных задач. Нездоровое пользование Сетью приводит к негативным последствиям: нарушению семейных или дружеских отношений; повышенной личностной тревожности в реальных социальных ситуациях; потере работы из-за снижения производительности и качества труда; финансовому неблагополучию из-за чрезмерных расходов в Интернете.

    При длительном (избыточном) пребывании в Интернете в любом случае присутствует фактор риска, связанный с патологизацией зависимости, но в большей степени – с подверженностью пользователя Сети целенаправленным информационным воздействиям, имеющим манипулятивный характер.

    Наступившая новая эпоха – это время разрушения иерархий (коммуникаций – и не только), когда вертикали – сменяются горизонталями-сетями. Время, когда реальное и виртуальное – перемежается настолько, что различия между ними – трудноразличимы. Время, когда единое – дробится, становится мозаичным, фрагментарным, сохраняя при этом целостность. Время абсурда, который возникает не от отсутствия смыслов, а от их множественности.

    Виртуальный мир в Глобальной сети является или аналогом реалий современного общества, перешедшего в своем бытии на новую ступень. Виртуальные социальные сети являются воплощением в Интернет-пространстве сетевого принципа организации постмодернистского общества.

     Считается, что мотивы виртуального группирования и взаимодействия членов Интернет-сообществ (социальных сетей, блогов, форумов) подчинены тем же законам, которые действуют в реальном мире, а Интернет лишь расширяет участникам соцсети спектр возможностей для выбора объектов взаимодействия [17]. Однако тенденции развития соцсетей свидетельствуют о возникновение в соцсетях эффекта «эхо-камер», ограничивающих возможный выбор альтернатив общения.

    Соцсети изначально предназначены для общения с кругом «близких по духу» людей. Поэтому соцсеть представляет собой, согласно лексике Э. Паризера, «фильтрующий пузырь», а образуемые внутри этой соцсети однородные замкнутые сообщества – «фильтрующие пузырьки» [19]; для людей, входящих в соцсеть или ее внутренние сообщества, они становятся «эхо-камерой». В ней они проводят время, соглашаясь друг с другом, а если и меняют свою точку зрения, то без обмена мнениями с теми людьми, которые думают иначе – поскольку, люди, имеющие иное мнение, не попадают в их круг общения [29].

    К особенностям соцсетей, позволяющих использовать их в качестве инструмента (пропаганды), относится автономность, кластеризация, множественность и персонификация воздействий на участников сети. Эти особенности виртуального сообщества позволяют «изнутри» соцсети проводить информационные воздействия с большей степенью доверия [30].

    Фильтрующие алгоритмы соцсетей делают из огромного потока «новостной информации» персонифицированный продукт – ленту новостей конкретного пользователя, имеющего аккаунт (учетную запись) в этой Сети. Фактически соцсети, опосредуя доступ человека к информации путем ее фильтрации, берут на себя функции редактора и цензора. В результате пользователи соцсети оказываются в ситуации интеллектуальной изоляции: посредством фильтров информации они изолируются в собственных культурных или идеологических «коконах». Такую фильтрацию можно сравниваться с принудительной «информационной диетой».

    Манипуляционные воздействия не ограничиваются навязыванием человеку товаров и услуг. Информационное воздействие в Интернете направлено на психику человека. Объектом информационно-психологического воздействия является личность и ее важнейшие структуры: картина мира, самосознание, образ жизни, система жизненных ценностей.

     Деформация сложившихся у человека указанных представлений может вызывать депрессию, неудовлетворенность и т.д. Информационное воздействие имеет характер внушения, действующего на подсознательном уровне. Мультимедийные технологии, реализуемые в Интернете, обеспечивают такую возможность. Инструментарием воздействия является следующee: «загрузка» человека большим количеством противоречивой информации; сочетание подвижных и неподвижных изображений, звука, текста; концентрация внимания человека на экране гаджета. Они формируют измененное состояние сознания, увеличивающее восприимчивость к психологическому воздействию.

    Тенденциозный подбор мнений и идей, выполняемых фильтрующими алгоритмами соцсети. Пропагандистское информационное воздействие побуждает к определенным поступкам, которые могут носить деструктивный характер. Интегральным следствием массированных воздействий является нарушение психологического (душевного и социального) благополучия человека, которое, наряду с физическим благополучием, по определению ВОЗ, определяет состояние его здоровья. Эти процессы влияют на огромное количество людей, а значит на общественное здоровье.

 Заключение

     Фактор времени, проведенного в Сети, не может быть основным или единственным критерием зависимости (аддикции) человека от Интернета и технических средств связи с ним. Более важным является изменение мотивации и целей использования Интернета.

    Не у всех людей, даже активно использующих Интернет, формируется аддикция. Но и при отсутствии аддикции имеет место здоровое или же нездоровое (проблемное) использование Сети, следствием которого может стать патологизация зависимости. При длительном (избыточном) пребывании в Интернете в любом случае присутствует фактор риска, связанный с патологизацией зависимости, но в большей степени – с подверженностью пользователя Сети целенаправленным информационным воздействиям, имеющим манипулятивный характер.

    Социальные Интернет-сети – это не только пространство, в котором возможен обмен информацией и продвижение товаров и услуг, это мощное средство целенаправленного информационного воздействия.

Литература

 

  1. Рахманин Ю.А. Актуализация проблем экологии человека и гигиены окружающей среды и пути их решения. Гигиена и санитария. 2012; (5): 4-8
  2. Дружилов С.А. Современная информационная среда и экология человека: психологические аспекты. Гигиена и санитария. 2018; 97(7): 597-603. DOI:18821/0016-9900-2018-97-7-597-603
  3. Карелин А.О. Информационные факторы риска в постиндустриальном обществе. Вестник РГМУ. 2013; (5-6): 111-3.
  4. Денисов Э.И., Прокопенко Л.В., Еремин А.Л., Курьеров Н.Н., Бодякин В.И., Степанян И.В. Информация как физический фактор: проблемы измерения, гигиенической оценки и ИТ-автоматизации. Медицина труда и промышленная экология. 2014; (1): 36-43.
  5. Griffiths M.D. Technological addictions. Clin Psychol Forum. 1995; 76: 14-9.
  6. Денисов Э.И., Еремин А.Л. Информация, здоровье, инновации: гигиенические аспекты. Вестник РГМУ. 2013; (5-6): 114-8.
  7. Менделевич В.Д. Фейк-диагнозы в психиатрических классификациях. Неврологический Вестник. Журнал имени В.М. Бехтерева. 2018; 50 (4): 15-8.
  8. Young K.S. Psychology of computer use: Addictive use of the internet: a case that breaks the stereotype. Psychol Rep. 1996; 79(3 Pt 1): 899-902.
  9. Янг К.С. Клинические аспекты интернет-зависимого поведения. Медицинская психология в России: научный сетевой журнал. 2015; (4). URL: http://mprj.ru/archiv_global/2015_4_33/nomerphp
  10. Moreno М.А., Jelenchick L.A., ChristakisA. Problematic internet use among older adolescents: A conceptual framework. Computers in Human Behavior. 2013; 29(4);1879-87.  DOI: https://doi.org/10.1016/j.chb.2013.01.053
  11. Hall A., Parsons J. Internet Addiction: College Student case study using best practices in cognitive behavior therapy. J Mental HealthCouns. 2001; 23(4): 312-27.
  12. Caplan S.E. Problematic Internet use and psychosocial well-being: Development of a theory-based cognitive behavioral measurement instrument. Computers in Human Behavior. 2002; 18 (5): 553-75.
  13. Bianchi A., Phillips J.C. Psychological predictors of problem mobile phone use. Cyberpsychol Behav. 2005; 8(1): 39-51.
  14. Morahan-Martin J. Internet abuse: Emerging trends and lingering questions. In: Psychological Aspects of Cyberspace: Theory, Research, Applications. Cambridge; New York: Cambridge University Press; 2008: 32-69.
  15. Пережогин Л.О., Вострокнутов Н.В. Нехимическая зависимость в детской психиатрической практике. Российский психиатрический журнал. 2009; (4): 86-
  16. Larkin M., Wood R.T., Griffiths M.D. Toward addiction as relationship. Addiction Research and Theory. 2006; 14(3): 207-15.
  17. Солдаткин В.А., Дьяченко А.В., Мавани Д.Ч. Концепции формирования компьютерной зависимости. Социальная и клиническая психиатрия. 2013; 23(3): 104-10.
  18. Schimmenti A., Caretti V. Psychic retreats or psychic pits?: Unbearable States of Mind and Technological Addiction. Psychoanalitic Psychology. 2010; 27(2): 115-32. DOI: 1037/a0019414
  19. Паризер Е. За стеной фильтров: что Интернет скрывает от вас? М.: Альпина Бизнес Букс, 2012.
  20. How technology changes everything (and nothing) in psychology. 2008 annual report of the APA Policy and Planning Board. American Psychologist. 2009; 64(5): 454-63.
  21. Емелин В.А., Тхостов А.Ш., Рассказова Е.И. Психологические факторы развития и хронификации технологических зависимостей. Психологuческая наука и образование. Электронный журнал. www.psyedu.ru. 2013; (1). URL: http://psyjournals.ru/psyedu_ru/2013/n1/59107.shtml
  22. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. М.: Алетейя, 1998.
  23. Цели использования Интернета населением. В кн.: Информационное общество в Российской Федерации: статистический сборник. М.: НИУ ВШЭ; 2018: 54-6.
  24. Еремин А.Л. Влияние информационной среды на здоровье населения. Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и истории медицины. 2000; (6): 21-4.
  25. Денисов Э.И., Еремин А.Л. Информация, здоровье, инновации: гигиенические аспекты. Вестник РГМУ. 2013; (5-6): 114-8.
  26. Weinstein A., Lejoyeux M. Internet addiction or Excessive Internet Use. Am J Drug Alcohol Abuse. 2010; 36(5); 277-83.
  27. Widyanto L., Griffiths, Brunsden V. A psychometric comparison of the Internet Addiction Test, the Internet-Related Problem Scale and self-diagnosis. Cyberpsychology, behavior and social networking. 2011; 14(3): 141-9.
  28. Солдатова Г.У., Рассказова Е.И. Чрезмерное использование интернета: факторы и признаки. Психологический журнал. 2013; 34(4): 105-13.
  29. Wardle C., Derakhshan H. Information Disorder. Toward an interdisciplinary framework for research and policymaking. Council of Europe report DGI(2017)09. Published by the Council of Europe F-67075. Strasbourg-Cedex, 2017.
  30. Саяпин В.О. Смысловые реалии виртуальной пропаганды в сети Интернет. European Social Science Journal. 2014; (1-2): 23-9.

Скачивание pdf-файла журнальной статьи с этого сайта (кликните ссылку ниже):
Дружилов С.А. Гигиенические аспекты информационно-технологической зависимости человека в новой реальности

Гигиенические аспекты информационно-технологической зависимости человека в новой реальности

Дружилов С.А. Гигиенические аспекты информационно-технологической зависимости человека в новой реальности // Гигиена и санитария. 2019. Том 98. № 7. С. 748-753.
DOI: 10.18821/0016-9900-2019-98-7-748-753 (в библиотеке РИНЦ)

Статья опубликована  в  журнале из списка RSCI Web of Science

АннотацияРаспространение информационных технологий приводит к негативным последствиям, связанным с влиянием на здоровье индивидуума и на общественное здоровье. Появились новые поведенческие зависимости — информационно-технологические. Объективные причины их появления — в изменениях, происходящих в социуме. Они связаны с информатизацией и глобализацией постиндустриального общества. Меняются критерии избыточного использования Интернета. Виртуальное пространство предстаёт значимой частью жизненной реальности. Повсеместным является регулярное пользование Интернетом. Навязываемые посредством информационных технологий образ жизни и мировоззрение могут быть разрушительными для личности. Задача гигиенической науки — профилактировать психологическое неблагополучие человека в новых условиях. Целью статьи является рассмотрение воззрений на зависимость человека от Интернета, рисков аддикций, а также возможностей возникновения психологического неблагополучия в результате воздействия информационных технологий. Представлено современное понимание феномена информационно-технологических зависимостей. Выделены два концептуальных подхода к рассмотрению феномена: как психической патологии и как состояния человека в континууме его нормального поведения в новых жизненных реалиях. Приводятся статистические данные, характеризующие проникновение соцсетей в российское общество и количественные характеристики использования Интернета. Компьютерные технологии могут быть для человека «психическим убежищем». Однако социальные сети обеспечивают пользователям изоляцию в их собственных социокультурных оболочках. Изменились границы нормы и патологии использования Интернета. Индикаторами перерастания увлечённости Интернетом в аддикцию является изменение мотивов и целей его использования. Фактором риска для психологического благополучия человека является подверженность манипулятивным информационным воздействиям в Интернете. Соцсети являются пространством и средством таких воздействий. Заключение. Приведено различие между здоровым и нездоровым пользованием Сетью. Показано, что опасность для большинства пользователей Интернета представляют не аддикции, а подверженность информационо-психологическим воздействиям. Раскрывается, что в соцсетях заложена возможность целенаправленных воздействий.

Полный текст статьи — в pdf файле на сайте журнала
Дружилов_Гигиенические аспекты информационно-технологической зависимости
(для открытия файла кликните на высвеченную выше ссылку)
Ссылка для скачивания PDF- файла  статьи с сайта «Киберленинка»:
https://cyberleninka.ru/article/n/gigienicheskie-aspekty-informatsionno-tehnologicheskoy-zavisimosti-cheloveka-v-novoy-realnosti
 
 
 

Предисловие автора к второму изданию книги «Психология профессионализма»

 

Дружилов С.А. Психология профессионализма. Инженерно-психологический подход. 2-е изд., испр., доп. — Харьков: Гуманитарный Центр, 2017. — 360 с. (ISBN 978-617-7022-82-3) 

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

 

«Мир стареет в былых надеждах,
Но сегодня, как и вчера,
На плечах эту землю держат
И несут на себе Мастера!»

                           Роберт Рождественский, советский поэт

Часто приходится слышать о том, что нужны профессионалы (на производстве, на транспорте, в медицине, в управлении и т. д.). А что такое профессионал и чем отличается профессионал от непрофессионала, как его создать – вопрос, на который нет однозначного ответа. Уже на бытовом исходят из понимание того, профессионал, в отличие от дилетанта или «любителя» (непрофессионала) выполняет свою работу качественно, является мастером своего дела. Актуальным являются и вопросы формирования профессионализма человека, защиты от профессиональных деформаций, сохранения профессионального здоровья и профессионального долголетия.

В последние годы на смену представлению о выборе человеком какой-то одной профессии и реализации себя в ней приходит идея полипрофессионализма. Ее апологеты считают, что в новых условиях (глобализации и постиндустриального общества) понимание профессионализма включает в себя способность к профессиональной мобильности в соответствие с меняющимися социальными потребностями. Идея «полипрофессионализма» предстает как освоение человеком в течение его жизни не одной, а нескольких профессий. Считается нормой неоднократное (5–7 раз и более; по другим источникам через 2–3 года) добровольное изменение людьми характера их профессиональной деятельности (изменение специальности, профессии, места работы и т.д.). Предполагается, что так сотрудник будет наращивать свою личностную и профессиональную компетенцию, и, как следствие, увеличивает свою мобильность и успешность на рынке труда. Под эту идею – многократной смены профессий, – предполагается строить систему подготовки студентов в вузах, а также систему дополнительного образования. Нам представляется, что «полипрофессиональный» подход можно отнести лишь к относительно простым видам трудовых занятий, не требующих длительного обучения и периода профессионального становления. Либо – к смене специальности внутри профессии. Но и в этом случае возникает проблема репрофессионализации – а это достаточно длительный и сложный процесс.

Объективные изменения в обществе происходящие в последние годы, возникновение новой (социально-экономической, технической и информационной) реальности, не могли не повлиять на воззрения о профессиональной деятельности, профессионалах и профессионализме. Для автора это стало важнейшей причиной подготовки второго, исправленного и дополненного, издания книги.

Поступательное развитие любого общества возможно лишь в том случае, если его основу будут составлять профессионалы. Практическая задача воспитания профессионалов и оказание им помощи в достижении вершин профессионального мастерства стоит перед человечеством на протяжение всей его истории. Каждая эпоха уже имела унаследованные от прошлых поколений и предлагала свои способы подготовки профессионалов. В сложившейся с ситуации, характеризующейся попытками преодоления кризисных явлений в экономике, задача подготовки профессионалов для основных сфер деятельности приобрело особую актуальность.

В то же время мы все чаще сталкиваемся с проявлением профессиональной некомпетентности или непрофессионализма, охватывающего все более широкие сферы жизни человека. Одной из причин этого стало снижение уровня подготовки в вузах, переход от формирования специалистов к подготовке бакалавров. Низкие стартовые возможности затрудняют последующее профессиональное развитие субъекта труда, достижение человеком высот профессионализма. Имеет место депрофессионализация, которой подвергаются не только отдельные люди, но и целые трудовые коллективы и подразделения (производственные, сервисные, обучающие и др.) организаций, предприятий и учреждений.

Стремительный технический прогресс, сопровождающийся широким внедрением информационных технологий, систем автоматизации, повсеместная компьютеризация, – все это привело к существенному изменению не только характера труда людей, но и их жизни в целом. Новая, технически и информационно насыщенная реальность воспринимается как нечто сущее, влияющее на все виды деятельности человека (профессиональной и непрофессиональной).

Новая реальность привела к изменению требований к работнику: упростились его исполнительные действия; компьютерная техника избавила от необходимости поиска и обработки информации; предоставляя алгоритмы для шаблонных решений избавила от необходимости их обдумывания; снизила необходимость в понимании происходящих явлений и процессов, взаимосвязей между ними.

Это в полной мере относится и к сложным, профессиональным видам деятельности, и, – еще в большей степени, – к достаточно простым, непрофессиональным, видам деятельности (обозначаемым в книге как «трудовые занятия»), не требующих длительной профессиональной подготовки. Необходимо признать высокую значимость трудовых занятий, составляющих основу жизнеспособности и жизнедеятельности человека. Именно для таких видов трудовой деятельности «профессионализм» является метафорой достижения человеком высшего мастерства в своем деле. Процитируем в связи с этим фрагмент стихотворения «Молодому мастеру», советского поэта Михаила Дудина (1916-1993 г.):

«Талант, отпущенный по смете, наполнить действием пора / Наполнить действием пора / Все совершенное на свете / Изготовляют мастера»

Основным предметом рассмотрения в книге является профессионализм человека, достигаемый и реализуемый им в профессиональной деятельности – в рамках профессии. Профессии же выкристаллизовываются в результате разделения труда. Любая профессия – это занятие, которому нужно специально учиться, овладевая комплексом специальных теоретических знаний и практических навыков. Профессиональная деятельность является сложной (объективная сложность) и трудной (субъективная сложность) для освоения и выполнения.

В условиях высокой степени автоматизации и компьютеризации исполнительные действия специалиста, выполняющего сложную профессиональную деятельность, уходят на второй план, их доля не велика, по сравнению с внутренними (психическими) процессами умственной переработки информации, планирования. Такая деятельность подобна деятельности шахматиста, в которой немногочисленные действия (ходы шахматными фигурами) являются второстепенными элементами и по сравнению с предшествующим им мыслительным процессом.

В последнее десятилетие, как отмечают А.Н. Костин и Ю.Я. Голиков, происходит значительное усложнение различных видов профессиональной деятельности по управлению техническими объектами. При этом объективная сложность (сложность профессиональных функций) характеризуется доминированием не исполнительных, а поисково-аналитических процессов [Костин А.Н., Голиков Ю.Я. Организационно-процессуальный анализ психической регуляции сложной деятельности.  М.: Изд-во ИП РАН, 2014].

Любая сложная профессиональная деятельность в современных условиях имеет психологическое подобие с деятельность операторов по управлению сложной техникой. Поэтому не только при управлении техническими объектами (в операторских профессиях), но и в других профессиях сложность деятельности определяется соотношением между стандартными и непредвиденными ситуациями, а также степенью неопределенности последних.

Понимаемая в таком смысле профессиональная деятельность имеет черты операторской, хорошо изученной в инженерной психологии применительно к системам «человек-техника»; там же наработан обширный теоретический, методический арсенал, методический арсенал. Возникновение новой, информационно и технически насыщенной реальности приводит к расширению сферы и возможностей применения предлагаемого в книге подхода.

Профессионализм рассматривается в книге как особое свойство человека систематически, эффективно, качественно и надежно выполнять сложную (профессиональную) деятельность. Профессионализм человека – это не только достижение им высоких производственных показателей. но и особенности его профессиональной мотивации, системы его устремлений, ценностных ориентаций, смысла труда – того, что составляет профессиональное самосознание.

В процессе работы над вторым изданием книги в текст не только внесены отдельные правки и уточнения,  представлено современное видение рассматриваемого предмета с учетом появившихся новых публикаций, но и добавлен новый материал, отсутствовавший в первом издании.

В результате работы над вторым изданием книги в текст были не только внесены отдельные правки и уточнения, но добавлен новый материал, отсутствовавший в первом издании. В главу «Психологическая оценка профессионализма» добавлены отдельные параграфы, в которых рассматриваются стадии профессиональной компетентности, самосознание и уровни профессионализма. Введена отдельная глава «Профессиональные деформации и деструкции как следствие искажения психологических моделей профессии и деятельности», включающая 5 параграфов.

В главе рассматривается ряд тем: профессиональное здоровье человека; психологические аспекты профессиональной адаптации; влияние информационной среды на модель мира человека. Психические состояния человека в труде анализируются в качестве следствия особенностей выполняемой деятельности. Кроме профессиональных деформаций рассматриваются профессиональные деструкции: моббинг в коллективе, профессиональный маргинализм, псевдопрофессионализм, индивидуальная и групповая депрофессионализация.

Общепризнанным является понимание того, что профессионализм имеет уровни, периоды, фазы (стадии) развития, циклы.

В связи с цитируемыми нами выше словами поэтов о Мастерстве, обратим внимание читателя, что исследователи (Е.А. Климов, Э.Ф. Зеер), выделяя ряд последовательных стадии профессионального развития человека, рассматривают стадию профессионального мастерства как высшую стадию периода профессиональной реализации, выше которой, может быть, по Е.А. Климову, еще стадия наставника (см. Главу 2, п. 2.3).

В главе 7 (см. п.7.2) книги предложено рассматривать три основных уровня профессионализма: начальный («учебный»); средний («основной»); высший («оптимальный», или, иначе, уровень «добротного профессионала»). Дополнительный, качественно более высокий уровень, связанный с выходом за пределы деятельности «добротного профессионала», обозначен нами как «уровень мастерства».

Поэтому завершим введение к книге о психологии профессионализма полным текстом стихотворения Роберта Рождественского «О мастерах»:

Мир стареет в былых надеждах,
Но сегодня, как и вчера,
На плечах эту землю держат
И несут на себе Мастера!

Мастера, профессионалы –
Те, что в жизни познать смогли
Щедрость камня, душу металла,
Свежесть формулы, нрав земли.

Мастера, мастаки, умельцы,
Постигающие до глубин
Механизм станка или сердца,
Ход смычка или гул турбин.

Руки вещие простирая
К перекрёсткам звёздных миров,
Время движется Мастерами
И надеется на Мастеров.

К ним взывает нощно и денно.
Только — дьявол её возьми! –
Приблизительность овладела
Торопящимися людьми.

Что-то - учат, о чём-то - знают,
В общем – сеют, в среднем – стригут,
Приблизительно — объясняют,
Относительно — берегут.

Приблизительное уменье –
Как сварганенный наспех дом:
Если даже не мстит немедля,
То обрушивается потом,

Откликается после жёстко,
Все порывы сводит на нет.
Мир погибнет не от обжорства,
Не от козней чужих планет,

Не от засух, не от морозов,
Не от ядерных сверхатак –
Он погибнет, поверив в лозунг
Добродушный: «Сойдёт и так!»

Расползающееся в атмосфере
Из квартир, контор и дворов
Громовое «А нам до фени!» 
Наступает на Мастеров.

А они стоят, будто крепости,
В правоте своего труда.
И не могут иначе, и требуются.
Срочно! Спешно! Всюду! Всегда!

volzsky.ru-v-volzhskom-proydet-vecher-pamyati-roberta-rozhdestvenskogo

Социально-психологические проблемы университетской интеллигенции во времена реформ: взгляд преподавателя

Вышла моя новая книга
в электронном формате (pdf, epub, mobi) — для чтения на ридерах (электронных «читалках»), планшетном компьютере и персональном компьютере (ПК). 

Дружилов С.А. Социально-психологические проблемы университетской интеллигенции во времена реформ: взгляд преподавателя. (Преподаватель вуза: «Дореформировались, и вот я безработный…») [ Электронное издание]. –  Montreal: Издат-во Accent Graphics Communications;  Т/О “Neformat”,    2015. — 241 с., 3 табл., библиограф. 185 наименован.  ISBN 978-151-3018-70-6

 Социально-психологические проблемы_обложки 

 Аннотация 

     Эта книга – о социально-психологических проблемах преподавателей вузов, с которыми многие из них (более 100 тыс. человек) столкнуться уже в ближайшее время. Результатом «демографической ямы» стало резкое снижение количества выпускников школ. Уменьшается число студентов, нужно меньше преподавателей. Реформирование высшего образовния, переход на двухуровневую («Болонскую») систему, уменьшение числа вузов – все это приводит к сокращению преподавателей. Опасность их безработицы стала реальной.
В книге показано, что кризис высшей школы, с одной стороны, имеет исторические корни, а с другой – является следствием деструктивных реформ. Анализируется причины и механизмы увольнения преподавателей.
Преподавателю вуза, потерявшему работу, книга дает необходимую юридическую информацию и поможет справиться со стрессом. Рассматриваются психологические аспекты преодоления личностного кризиса.
Книга может быть полезна преподавателям вузов, практическим психологам, работникам психологических служб занятости, студентам, изучающим психологию, а также всем тем, кто интересуется практической психологией и проблемами отечественной высшей школы и высшего профессионального образования.

Подробности о книге — на сайте www.druzhilov.com

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие
ВВЕДЕНИЕ
Глава 1 ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОДОПЛЕКА КРИЗИСА ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ В РОССИИ
1.1 Трагедия высшей школы во время послереволюционной разрухи. Вузовская и начная интеллигенция —  объект «красного» террора
1.2 Экстенсивное развитие высшей школы в период форсированной      реконструкции экономики.
1.3 Высшая школа в послевоенные годы:  вузовская интеллигенция и государство 1.4 Кризис высшей школы как следствие деструктивных реформаций
Глава 2 ПОЧЕМУ И КАК СЕГОДНЯ ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ВУЗА МОЖЕТ  ЛИШИТЬСЯ РАБОТЫ
2.1 Демография и проблемы российских вузов
2.2 Перспективы ВПО в условиях кризиса
2.3 Безработица преподавателей как социально-психологический феномен
Глава 3 «БОРЬБА ЗА СУЩЕСТВОВАНИЕ» – ДЕСТРУКТИВНЫЙ ЭЛЕМЕНТ     ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ СРЕДЫ
3.1 Кафедра вуза в новых условиях
3.2 Моббинг и боссинг на кафедре вуза
3.3. «Психологический террор» и его последствия
Глава 4 ЕСЛИ ВЫ ОСТАЛИСЬ БЕЗ РАБОТЫ…
4.1 Статус безработного: правовые аспекты
4.2 Психические состояния людей, потерявших работу
4.3 Безработица как ситуация личностного кризиса
4.4 Стресс безработицы и способы его преодоления
4.5 Как обрести себя заново
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Персоналии
Список литературы
ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение А Шкала оценки стрессогенных факторов
Приложение Б Шкала самооценки депрессии Цунга
Приложение В (лирическое) Строки в скобках
Об авторе

Ниже приводятся ссылки на книгу в некоторых интернет-магазинах (кликните мышкой по названию магазина),
в том числе  русскоязычных
 

 — книга в формате PDF  в магазине книжного клуба «Неформат»
 — книга  для планшетов и смартфонов Самсунг на  Google Play

а также в ряде англоязычных интернет-магазинов:
- книга для чтения на ридере EPUB — в магазине Inktera
 — книга для чтения на Ebooks Apps & eReaders — в магазине Kobo
книга для чтения на Apple и Mac - в магазине
iTunes
книга для чтения в мобильных устройствах, работающих на Apple, Android или Windows Phone — в магазине (библиотеке) Boormate  — c возможностью предпромсмотра;
книга для разных мобильных устройств    в магазине Scribd  —   c возможностью предпромсмотра.
Примечание: Лучшее удается входить на эти сайты  с браузера Google Chrom

br /

Индивидуальный ресурс человека как основа становления профессионализма : монография.

Дружилов С. А. Индивидуальный ресурс человека
как основа становления профессионализма : монография. – Воронеж:  Изд-во «Научная книга», 2010 – 260 с., 3 табл. 4 рис., библ. 400 наименован., твердая обложка.  ISSN 978-5-98222-702-7

Для приобретения книги свяжитесь с автором по e-mail:  druzhilov@mail.ru  

Аннотация. В книге предлагается концепция становления профессионализма как процесса и результата реализации индивидуального ресурса человека. Профессионализм рассматривается как интегральное качество человека, проявляющееся в деятельности и общении.

Автор показывает, что индивидуальные ресурсы оказывают детерминирующее влияние на фомирование и развитие профессионализма. В состав ресурса входят свойства человека как индивида, личности, субъекта деятельности и жизни. Профессионализация рассматривается как процесс формирования психической модели профессиональной деятельности и профессионального самосознания человека. Особое значение в формировании профессионализма принадлежит ценностно-смысловой составляющей индивидуального ресурса.

Книга предназначена для психологов, преподавателей вузов, других специалистов, аспирантов занимающихся проблемами профессионализма человека и подготовки профессионалов для различных сфер труда. Может быть полезной для студентов, изучающих дисциплины психологического цикла, магистрантам, аспирантам и докторантам, подготавливающим диссертацию по проблемам формирования профессионализма.

Чтобы приобрести книгу,  напишите автору по e-mail:  druzhilov@mail.ru  

Трагедия российской университетской интеллигенции в эпоху реформ: Горькая чаша выпита еще не до дна?

ТРАГЕДИЯ РОССИЙСКОЙ УНИВЕРСИТЕТСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ В ЭПОХУ РЕФОРМ: Горькая чаша выпита еще не до дна? - отрывки из книги.
ДляТрагедия российской вузовской интеллигенции просмотра книги на сайте AMAZON кликните на ее название, приведенное ниже:
 Д
ружилов С.А.   Трагедия российской университетской интеллигенции в эпоху реформ: Горькая чаша выпита еще не до дна?
— Limburg: Alfabook, 2012. — 288 с.  

Оглавление книги:

Предисловие                                                                                                4
ВВЕДЕНИЕ                                                                                                   7
Глава1 РОССИЙСКОЕ ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ В УСЛОВИЯХ                                        ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО КРИЗИСА И РЕФОРМ                                8
1.1 Демография и проблемы российских ВУЗов                                     8
1.2 Перспективы ВПО в условиях кризиса                                             42
Глава 2 ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОДОПЛЕКА КРИЗИСА
ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ В РОССИИ                                                               62
2.1 Трагедия высшей школы в период
послереволюционной разрухи                                                                  64
2.2 Экстенсивное развитие высшей школы
в период форсированной реконструкции экономики                           107
2.3 Высшая школа в послевоенные годы                                              120
2.4 Кризис высшей школы как следствие
деструктивных реформаций                                                                   137
Глава 3 «БОРЬБА ЗА СУЩЕСТВОВАНИЕ» – ДЕСТРУКТИВНЫЙ
ФАКТОР В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ СРЕДЕ                                           151
3.1 Кафедра ВУЗа в новых условиях                                                    151
3.2 Моббинг и боссинг на кафедре ВУЗа
как причины потери работы преподавателем                                     165
Глава 4 КЛАССНЫЙ СПЕЦИАЛИСТ, НО ОСТАЛСЯ
БЕЗ РАБОТЫ… ЧТО ДЕЛАТЬ?                                                              181
4.1 Статус безработного: правовые аспекты                                       181
4.2 Психические состояния людей, потерявших работу                     197
4.3 Безработица как ситуация личностного кризиса                           205
4.4 Стресс безработицы и способы его преодоления                        212
4.5 Как обрести себя заново                                                                 229
ЗАКЛЮЧЕНИЕ                                                                                         248
Персоналии                                                                                              251
Список литературы                                                                                256
Приложения:
А Шкала оценки стрессогенных факторов                                           269
Б Шкала самооценки депрессии Цунга                                                272

 

ОСНОВЫ ПСИХОЛОГИИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНЖЕНЕРОВ-ЭЛЕКТРИКОВ

Выходные данные книги:

Дружилов С.А. Основы психологии профессиональной деятельности инженеров-электриков: монография. — М.: Академия Естествознания, 2010. — 119 с., 10 рис., библ.  ISBN 978-5-91327-110-5.

Обложка кн_Осн психол проф д-ти

Обложка книги

 

 

      В монографии рассматриваютя психологические особенности профессиональной деятельности инженеров-электриков. Показано влияние современной технологической и социально-экономической реальности на формирование человека труда как профессионала. Раскрываются проблемы повышения эффективности и безопасности профессиональной деятельности специалисто электротехнического профиля.

Оборот обложки. В оформлении использовалась репродукция картины М.К.Черлёниса «ИСТИНА» (1905 г.)

Книга представляет интерес для психологов, педагогов, аспирантов и студентов,
а также всех людей, интересующихся проблемами изучения сложных, профессиональных видов трудовой деятельности, формирования профессионализма человека  как его системного качества.

Для просмотра содержания книги в интерактивной форме (включая оглавление, главы и параграфы) кликните на расположенной ниже надписи:
СМОТРЕТЬ КНИГУ
ИНТЕРАКТИВНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ КНИГИ

ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ РЕСУРС ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕКА — Тезисное изложение

ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ РЕСУРС ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ
КАК НЕОБХОДИМОЕ УСЛОВИЕ СТАНОВЛЕНИЯ
ПРОФЕССИОНАЛИЗМА ЧЕЛОВЕКА

Библиографическая ссылка на журнальную публикацию:
Дружилов С.А. Индивидуальный ресурс профессионального
развития  как необходимое условие становления профессионализма человека // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований
. – 2010. – № 5 – С.145-148. 

 Профессиональное становление человека тесно связано с вопросом о потенциалах и ресурсах его психического развития.

Идея индивидуального ресурса профессионального развития человека изначально ( в 2002 г.) была изложена автором в журнальной статье:
Дружилов С.А. Индивидуальный ресурс профессионального развития
// Актуальные проблемы современной науки. 2002. № 4. С.269-272.

 Далее в краткой форме (тезисно) изложим свое видение этой проблемы:

1. Профессионализм рассматривается нами как свойство людей выполнять сложную (профессиональную) деятельность с высокой эффективностью и качеством при самых разнообразных условиях [1]. Выполнение деятельности в сложных и неблагоприятных условиях требует привлечения имеющихся у человека ресурсов, направленных как на компенсацию неблагоприятных факторов среды, так и на получение положительного результата.
Между ресурсами и резервами человека существует связь. Возможно возникновение конфликтов между условиями деятельности и возможностями человека по ее выполнению. Психика человека, являющаяся регулятором, обеспечивающим адекватное использование ресурсов, — определяет приоритетность того или иного мотива на данный промежуток времени. Соответственно, идет мобилизация и перераспределение ресурсов. При повышенной активизации объем используемых ресурсов может возрастать за счет резервов организма.

2. Существует некоторая совокупность потенциальных свойств человека, которая обеспечивает возможность успешного освоения профессии, эффективную профессиональную деятельность и развитие личности профессионала. Эту совокупность свойств была обозначена нами как индивидуальный ресурс профессионального развития (ИРПР) [2] Человек, по Б.Г. Ананьеву, — это и индивид, и личность, и субъект труда, и индивидуальность. Поэтому ИРПР следует рассматривать как системное качество, характеризующее человека-профессионала (как индивида, личность, субъекта деятельности и жизни и интегральную индивидуальность) при взаимодействии его с социальной и профессиональной средой [3].
Необходимо «развести» (дифференцировать) понятия потенциала и ресурса, зачастую используемых в психологии как синонимы неактуализированных (пока) возможностей.
Понятие «потенциал» (от лат. potential — сила, мощь) ориентированное на оценку возможностей личности, близко по смыслу к понятию энергии в физических науках.
Под ресурсом (от франц. ressource — вспомогательное средство) понимают совокупность ценностей и запасов, которые при необходимости могут быть использованы.
«Потенциал личности» можно рассматривать как метафору «энергии» сжатой пружины, которая, вы­свобождаясь, будет «двигать» развитие личности — в направлении наименьшего сопротивления.
Ресурс же — приобретенные человеком запасы (ценности), определяющие характеристики «пружины».
Это подобно тому, как заряженный аккумулятор имеет определенное напряжение (разность потенциалов), но его емкость (ресурс работы) под нагрузкой зависит и от его устройства, и от «тренирующих циклов». Кроме того, накопленный ресурс (ценности, миро­воззрение и т.д.) задает  вектор (направление) «выброса» энергии.

3. Становление (как категория бытия) представляет собой актуализацию того, что уже в той или иной форме существует. Соответственно, становление индивидуального профессионализма предполагает наличие у человека в потенциале свойств, которые обеспечивают возможность овладение профессией и выполнение профессиональной деятельности.
К таковым относится совокупность профессионально-важных качеств (ПВК), находящихся в динамической взаимосвязи (образующих динамичную структуру). К их числу следует относить не только индивидуально-типологические свойства, но и определенные свойства личности.
Системообразующая характеристика личности — ее направленность, квинтэссенцией которой являются ценностные образования. Ценности как базальные, иначе — первичные (по Б.Г. Ананьеву) свойства личности, формируют ее установки, склонности и характер. В свою очередь, профессиональные установки являются важным аспектом аспектом общих жизненных установок и ценностей (Е. Бордин, И. Дарли, Т. Хаген, Дж. Холланд и др.).
Таким образом, ИРПР, в основе которого находятся ценности, является детерминирующим фактором развития личности, определяющим не только энергетику, но и направленность ее развития.

4.  В процессе выполнения профессиональной деятельности происходит развитие личности деятеля. Однако, как признает Л.И. Анциферова (1982 г.), не всякая деятельность является условием прогрессивного развития личности. Профессиональное развитие — это процесс, возникающий при несовпадении наличных возможностей у человека и требований профессии, как реакция на разрешение возникшего противоречия. С другой стороны, сама про­фессионализация (как процесс профессионального становления), да и последующая профессиональная деятельность требует наличия определенных личностных качеств человека, а также внутренних возможностей их развития. Как показала Е.М. Борисова (1981 г.), по мере профессионализации интересы человека начинают проникать во все сферы его жизнедеятельности. А значит, жизненные ценности и установки все более влияют на деятельность.

5. Б общем случае развитие есть закономерный процесс изменения объекта при взаимодействии его с действительно­стью. Развитие есть форма существования материи и происходит оно вне зависимости от воли и сознания; процесс развития объекта не содержит в себе направления его изменений. В процессе профессионализации происходит изменение первоначальной структуры ПБК человека.
Становление профессионализма как развитие (изменение) индивидуально-психологических, личностных и субъектных свойств человека сопровождается выработкой им индивидуального стиля, проявляющегося в деятельности, поведении, общении, восприятии мира и отношении к нему.
Отношение к профессиональной дей­ствительности опосредовано всей жизненной философией, мировоззрением человека, его жизненными принципами. Бырабатываемый стиль обеспечивает индивидуальный способ адаптации человека в профессии и в социуме, но не обязательно соответствует сложившемся в обществе требованиям к качеству выполняемой деятельности и к личности специалиста.

6. Профессиональное становление — это и совершенствование, и деформации («искривления»), и даже деструкции. Профессионально-деструктивной считают деятельность, направленную на получение вредного для общества результата или, по Г.В. Суходольскому (2008 г.), «антирезультата». Здесь имеет место уже не профессиональная некомпетентность, а проявление «антипрофессионализма». Это тот случай, когда специалист обладает необходимыми профессиональными знаниями, умениями и опытом, но ориентируется на деструктивные ценности. Им движет деструктивная направленность (эгоцентризм, стяжательство и др.); он ставит деструктивные цели, а для их достижения использует деструктивные средства.

Для оценки профессионализма применяют критерии продуктивности, идентичности и зрелости (Ю.П. Поваренков, 2002). Ранее ними было показано, что профессиональная идентификация человека происходит путем соотнесения внутренних (психических) моделей профессии и профессиональной деятельности с профессиональной «Я-концепцией». Профессиональная идентичность требует принятия человеком сложившихся ценностей профессии, а также  идей, убеждений, правил поведения, принятых и разделяемых членами профессионального сообщества в целом [4]. При отсутствии такового имеет место профессиональный маргинализм человека (Е.П. Ермолаева, 2001). В критерий профессиональной зрелости входит самооценка, в структуре которой выделяют (А.А. Реан, 2002) операционально-деятельностный и личностный аспекты. Последний аспект выражается в оценке своих личностных качеств в соотношении с идеалом образца.

Силой, детерминирующей развитие личности, по В. Франклу, является обретение смысла жизни. Соответственно, «силовое поле» для профессионального развития личности определяется внутренним ресурсом смыслообразующих ценностей, определяющих жизнь человека. В качестве ядра личностных смыслов выступает «Я-концепция», рассогласование в которой между эталоном «Я-идеальное» и актуализированным образом «Я-реальное» задает направление («вектор») профессионального развития личности.
Любой из возможных путей разрешения противоречия между смыслом жизни и смыслом профессиональной деятельности, противостояние профессиональным деформациям и деструкциям  —  при сохранении прогрессивной (восходящей) линии личностного развития возможен  только при наличии у человека необходимых внутренних ресурсов.

7. Профессионализация как становление специалиста (как личности и субъекта деятельности) в данной профессии предполагает определенную индивидуализиро­ванную траекторию, закономерные этапы, описанные различными исследователями (Е.А. Климов, В.А. Бодров, Э.Ф. Зеер и др.). Анализ опубликованных данных и собственные исследования приводят к необходимости понимания того, что существуют причины недостижения частью специалистов вершин профессионализма (мастерства, «акме»).
Следует признать, что не бывает «средних» профессионалов, «средним» может быть только специалист (как носитель нормативно заданных «операционально-функциональных свойств», обеспечивающих более или менее успешное выполнение профессиональных задач). Профессионал, являющийся Мастером своего дела — это выраженная индивидуальность, которая характеризует становление особой, субъективной реальности (по Б.И. Слободчикову, 1994), олицетворение творческого саморазвития личности.

8. Профессионализм не исключает человечности; профессия — это сфера, где человек концентрирует свои общечеловеческие свойства. Идеал (по П. Блонскому) —   это  когда профессия дает личное удовлетворение и личное совершенствование.
Если профессия перестает ставить человека в ситуации, требующие разрешения противоречий меж­ду условиями деятельности и актуальными возможностями человека, то он должен сам ставить перед собой задачи, находить новые смыслы для дальнейшего своего развития не только как профессионала, но и как субъекта собственной жизни. Именно тогда возникает возможность для саморазвития личности профессионала. Источником саморазвития является ИРПР, он определяет вектор развития личности — максимальную реализацию ее потенциалов.  Активная жизненная позиция является важ­нейшей составляющей ИРПР, способствующая не только успешной профессиональной адаптации, но развитию личности профессионала и достижения профессионализма.

Список литературы

1. Дружилов С. А. Системный подход к изучению психологического феномена  профессионализма человека // Вестник Томского государственного педагогического университета. 2005.  № 1.  — С.51-55. URL:  http://elibrary.ru/download/82953011.pdf 

2. Дружилов С. А. Индивидуальный ресурс профессионального
развития // Актуальные проблемы современной науки.  2002. № 4.  С. 269-272.

3. Дружилов С. А. Индивидуальный ресурс человека как основа становления профессионализма / Монография. — Воронеж: Научная книга, 2010. — 260 с.  (кликни на ссылку: URL:  http://druzhilov.ru/books/1354  )

4. Дружилов С. А. Профессиональные деформации как индикаторы дезадаптации и душевного неблагополучия человека // Сибирский педагогический журнал. — 2010. — № 6. — С. 171-178.
(Копия статьи на сайте автора: http://druzhilov.ru/?p=1523   ,
Скан статьи на сайте научной электронной библиотеки (НЭБ) URL: http://elibrary.ru/download/58817422.PDF  (вход для зарегистрированных пользователей НЭБ РИНЦ)
или на сайте журнала  URL:  http://sp-journal.ru/journal/2010-6 (для доступа к полному тексту журнала необходимо зарегистрироваться на сайте журнала)

ВЗАИМОСВЯЗЬ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ АДАПТАЦИИ И РАЗВИТИЯ ПРОФЕССИОНАЛИЗМА ЧЕЛОВЕКА

Из книги:   Дружилов С.А.Индивидуальный ресурс человека как основа становления профессионализма: Монография. – Воронеж: Научная книга, 2010. – 260 с.

Монографию можно приобрести, написав автору на адрес электронной почты druzhilov@mail.ru

ВЗАИМОСВЯЗЬ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ
АДАПТАЦИИ И РАЗВИТИЯ ПРОФЕССИОНАЛИЗМА ЧЕЛОВЕКА

Психологические словари в общем случае определяют адаптацию (от лат. аdapto – приспособляю) как приспособление строения и функций организма, его органов и клеток к условиям среды. Процессы адаптации направлены на сохранение гомеостаза. По мнению С. И. Степановой, адаптация лежит в основе стабильности целостного и в то же время противоречивого жизненного процесса. Автор выделяет внутренний и внешний аспекты противоречивости адаптационного процесса, поскольку процесс адаптации есть диалектическое единство согласования со средой и рассогласования с ней [Степанова, 1986].

1. Профессиональная адаптация
и профессиональное развитие

А. Б. Георгиевский, на основе сравнительного анализа большого числа определений адаптации, предложил свое обобщенное понятие адаптации: «Адаптация есть особая форма отражения системами воздействия внешней и внутренней среды, заключающегося в тенденции установления с ним динамического равновесия» [Георгиевский, 1989, с. 27].

Традиционно адаптация рассматривается как процесс и как результат. При рассмотрении адаптации как процесса выделяют его временные характеристики, стадии адаптации, рассматривают их протяженность. В рамках этого направления происходит выявление основных элементов адаптационного процесса, связанных в единую логическую и временнýю последовательность. Результативный аспект адаптации используется как основной элемент при оценке успешности адаптационных процессов в целом. Из всего разнообразия проявлений феномена адаптации нас интересует проявление адаптации в трудовой и профессиональной деятельности.

Ф. Б. Березин определяет психическую адаптацию как процесс установления оптимального соответствия личности и окружающей среды в ходе осуществления свойственной человеку деятельности, который позволяет индивидууму удовлетворять актуальные потребности и реализовывать связанные с ними значимые цели (при сохранении психического и физического здоровья), обеспечивая в то же время соответствие психической деятельности человека, его поведения требованиям [Березин, 1988].

Исследователь формулирует три критерия оценки психической адаптации в условиях определенной профессиональной деятельности [там же]:

1) успешность деятельности (выполнение трудовых заданий, рост квалификации, необходимое взаимодействие с членами группы и другими лицами, оказывающее влияние на профессиональную эффективность);

2) способность избегать ситуаций, создающих угрозу для трудового процесса, и эффективно устранять возникшую угрозу (предотвращение травм, аварий, чрезвычайных происшествий);

3) осуществление деятельности без значимых нарушений физического здоровья.

М. А. Дмитриева развивает и конкретизирует понятие психической адаптации, рассматривая проявление этого психологического феномена в профессиональной деятельности. Под психологической профессиональной адаптацией исследователь понимает процесс становления и сохранения динамического равновесия в системе «человек – профессиональная среда» [Дмитриева, 1991]. Профессиональная среда включает в себя объект и предмет труда, средства труда, цели и профессиональные задачи, условия труда и социальную среду. Адаптивность как способность человека к адаптации связывается с согласованием целей и результатов профессиональной деятельности. Автор в процессе адаптации человека к профессиональной деятельности выделяет ряд этапов: первичная адаптация, период стабилизации, возможная дезадаптация, вторичная адаптация, возрастное снижение адаптационных возможностей.

Общим показателем адаптированности, по М. А. Дмитриевой, является отсутствие признаков дезадаптации. Дезадаптация может возникнуть вследствие кратковременных и сильных воздействий среды на человека или под влиянием менее интенсивных, но продолжительных воздействий. Дезадаптация проявляется в различных нарушениях деятельности: в снижении производительности труда и его качества, в нарушениях дисциплины труда, в повышении аварийности и травматизма. Физиологические и психологические признаки дезадаптации соответствуют признакам стресса [Дмитриева, 1991].

П. Медавар (Sir Peter Brian Medawar), Нобелевский лауреат (1960 г.), к двум традиционным аспектам рассмотрения адаптации (как процесс и как результат) добавил еще один: адаптация есть нечто такое, что организм или популяция вырабатывают у себя, чем они обладают в потенциале для успешного существования в условиях, которые изменяются в будущем. Это позволило А. А. Реану с соавторами [Реан, Кудашев, Баранов, 2002] рассматривать адаптацию не только как процесс и результат, но и как основание для формирования новообразований психических качеств (рисунок 4).

Аспект рассмотрения адаптации, связанный с формированием в ходе нее различных новообразований, в определенном смысле интегрирует два выделенных ранее подхода (процессуальный и результативный). Здесь объектом рассмотрения является совокупность психических свойств, которые сформировались (развились) в процессе адаптации и привели к тому или иному результату. При этом в состав новообразований авторы включают не только совокупность знаний, умений и навыков, полученных и сформированных у себя субъектом адаптации, но и сложную систему межличностного взаимодействия с профессиональным и социальным окружением.

 

(рисунок приводится в печатном варианте книги)

Рисунок 4 – Основные аспекты феномена адаптации
(по [Реан, Кудашев, Баранов, 2002])

Выделение формируемых при адаптации новообразований человека (как индивида, личности, субъекта деятельности и индивидуальности) позволяет полнее рассмотреть адаптационный процесс в его развитии. Как справедливо отмечал В. Т. Кудрявцев [Кудрявцев, 1985], развитие на любом уровне – это всегда порождение существенно нового.

Из рисунка 4 видно, что основополагающими измерениями адаптации остаются ее процессуальный и результативный аспекты. А новообразования человека-профессионала (включая его индивидный уровень, уровень личности, уровень субъекта деятельности и индивидуальности), выделяющиеся и формирующиеся внутри первых двух аспектов, затем надстраиваются и образуют собственное измерение профессиональной адаптации.

Соответственно, при рассмотрении профессиональной адаптации также следует выделять три взаимосвязанные аспекта: а) адаптация как процесс приспособления специалиста к изменяющимся условиям профессиональной среды, характеризующийся своими пространственно-временными механизмами; б) как результат этого процесса, характеризующийся степенью итоговой адаптированности человека; в) как источник новообразований, характеризующийся комплексом формируемых качеств профессионала. От соответствия этих трех компонентов зависит характер поведения специалиста, степень эффективности его взаимодействия в системе «человек – профсреда», психологические состояния человека в труде и др.

Обычно исследователи при рассмотрении профессиональной (или социально-профессиональной, подчеркивая при этом роль социального взаимодействия) адаптации выделяют два типа адаптационного процесса, характеризующихся, соответственно: 1) преобладанием пассивного, конформного принятия ценностных ориентаций; 2) с преобладанием активного воздействия человека на профессионально-социальную среду.

По С. Л. Рубинштейну проблема самосознания есть, прежде всего, проблема определения своего способа жизни. В самом общем случае можно выделить два способа существования человека в этом мире. Первый из них – это жизнь, не выходящая за пределы непосредственных связей, в которых живет человек. В этом случае в системе отношений человека доминируют его отношения к отдельным явлениям действительности, а не к жизни в целом. Второй способ существования выводит человека за пределы обыденности, он связан с осознанием ценностно-смысловых категорий [Рубинштейн, 1973].

Заслуживает внимания (с точки зрения интересующей нас проблемы профессионального развития человека) видение двух приведенных типов адаптационного процесса, предложенное Л. М. Митиной. Исследователь, опираясь на положения С. Л. Рубинштейна о двух способах жизни, выделила две модели (или стратегии) профессиональной адаптации [Митина, 2002]: модель профессионального функционирования (адаптивное поведение) и модель профессионального развития (творчество, личностный и профессиональный рост). В первой модели у человека доминирует пассивная тенденция, проявляющаяся в приспособлении, а отчасти, и в подчинении профессиональной деятельности внешним обстоятельствам. Во второй модели – модели профессионального развития – доминирует активная тенденция, проявляющаяся в стремлении к профессиональному самовыражению, самореализации.

При адаптивном поведении (I модель) в самосознании человека доминирует тенденция к подчинению профессиональной деятельности внешним обстоятельствам в виде предписанных требований, правил, норм. В деятельности специалист, как правило, руководствуется постулатом экономии собственных энергетических затрат (физических, эмоциональных, интеллектуальных и др.). При этом он пользуется, в основном, наработанными ранее алгоритмами решения профессиональных задач, проблем, ситуаций, превращенных в штампы, шаблоны, стереотипы.

При поведении профессионального саморазвития (II модель) человек характеризуется способностью выйти за пределы непрерывного потока повседневности, увидеть свой труд в целом и превратить его в предмет практического преобразования. Этот прорыв дает ему возможность стать хозяином положения, конструирующим свое настоящее и будущее, что позволяет внутренне принимать, осознавать и оценивать трудности и противоречия разных сторон профессиональной деятельности, самостоятельно и конструктивно разрешать их в соответствии со своими ценностными ориентациями, рассматривать трудности как стимул дальнейшего развития, как преодоление собственных пределов, возможность «приподнять потолки». Таким образом, вторая модель адаптации, по Л. М. Митиной, ориентирована на активное использование и развитие имеющегося у человека индивидуального ресурса.

А. А. Реан с соавторами считает, что типы адаптационного процесса, на самом деле, различаются не по критерию «активный – пассивный», ибо всякая адаптация есть проявление активности психики. И первый из названных типов (I модель) адаптации тоже характеризует активную адаптацию. Но здесь речь идет об активном приспособлении человека, об активном его самоизменении, самокоррекции в соответствии с требованиями профессиональной среды. Таким образом, если речь идет о процессе профессиональной адаптации, то пассивного принятия ценностных ориентаций первичного трудового коллектива (моно- или полипрофессиональной группы), составляющего персонал организации, без активного самоизменения человека быть не может. Исследователи критерием различного типа адаптационного процесса предлагает считать вектор активности, его направленность [Реан, Кудашев, Баранов, 2002]:

1) Направленность вектора активности «наружу» соответствует второй модели адаптации (модели профессионального развития – по Л. М. Митиной). Процесс адаптации характеризуется активным воздействием человека на профессиональную среду, ее освоение и приспособление к себе.

2) Направленности вектора активности «внутрь» соответствует первой модели адаптации (модели адаптивного поведения – по Л. М. Митиной).

Процесс адаптации связан с активным изменением человеком себя, с коррекцией собственных установок и привычных поведенческих стереотипов. Это тип активного самоизменения и активного самоприспособления к среде. И, как отмечает А. А. Реан, еще неизвестно, что с энергетической и эмоциональной точки зрения дается легче: изменение среды или изменение себя. Ибо конформное, пассивное принятие требований, норм, установок и ценностей профессиональной (да и социальной) среды без включения активного процесса самоизменения, самокоррекции и саморазвития – это всегда не адаптация, а дезадаптация. Это практически всегда (только лишь в различной степени выраженности) переживание человеком психологического дискомфорта, неудовлетворенности, ощущение собственной малости и, возможно, неполноценности.

Адаптация – это всегда активный процесс: будь то активное изменение профессиональной среды или активное изменение себя. Причем, это активное изменение себя, оставаясь процессом профессиональной адаптации (приспособления), может объективно протекать как процесс развития человека-профессионала, развития его профессионализма. Это наглядно можно представить на примере вхождения молодого специалиста в новую для него профессиональную среду со сложившимися профессиональными традициями и стилем совместной деятельности.

На этапе вхождения человека в новый для него трудовой коллектив, в организацию с установившимися правилами, традициями должна преобладать стратегия адаптивного поведения. Эта стратегия позволяет человеку конструктивно войти в технологический процесс, характеризующийся своими нормативами, освоить необходимые алгоритмы труда, определяемые внутренними правилами и распорядками, вписаться в сложившиеся информационные потоки, в систему деловых и межличностных отношений членов коллектива. При адаптивном поведении человек проходит процесс профессиональной социализации, связанный с «присвоением» накопленного социального и личностного опыта в коллективе.

3) В случае неприемлемости для человека по каким-либо причинам двух рассмотренных вариантов, адаптационный процесс протекает по типу активного поиска в социальном и профессиональном пространстве новой профессиональной среды, для которой адаптивный потенциал данного человека является достаточным. Мы считаем, что последнее обстоятельство является принципиально важным, ибо каждый человек обладает своим индивидуальным ресурсом профессионального развития (ИРПР), который может обеспечивать адаптацию и развитие его профессионализма в одних условиях, но не может обеспечить его адаптацию в других условиях.

Профессиональное развитие человека не ограничивается (и принципиально не может быть ограничено) развитием внутри одной, изначально выбранной профессии. По ряду причин человек может почувствовать ограничения в своем профессиональном развитии в рамках данной профессии. Отсюда следует, что сознательный уход из профессии целесообразно рассматривать как результат осознания кризисной ситуации, невозможность самореализации в профессии, необходимость изменения личностной и профессиональной перспективы. При этом невозможность самореализации затрагивает глубинные отношения личности.

Таким образом, сознательный уход из профессии рассматривается как форма преодоления профессионального кризиса. В процессе профессиональной адаптации, протекающей по третьему типу, человек выходит на осознанный выбор новой для него профессиональной деятельности. И тогда можно говорить о его дальнейшем профессиональном развитии.

В. М. Клищевская предлагает определять профессиональное развитие как любое закономерное изменение, в результате которого возникает новое качественное состояние содержания и структуры деятельности [Клищевская, 2001]. Такое определение дает возможность подойти к изучению психологических закономерностей развития человека-профессионала для определения места и роли сознательной смены профессии как к феномену профессионального развития в жизни человека. При этом показателями становления профессионала могут выступать изменения компонентов в психологической структуре деятельности.

А. А. Реан с соавторами выделяет еще один тип адаптационного процесса, названный им вероятностно-комбинированным, который является, по мнению автора, наиболее распространенным и эффективным с точки зрения адаптации. Вероятностно-комбинированный тип адаптации основан на использовании всех трех вышеприведенных «чистых» типов адаптации. Выбор того или иного варианта осуществляется в результате оценки человеком вероятности успешности адаптации при различных типах адаптационной стратегии (вектор активности «внутрь» или «наружу») [Реан, Кудашев, Баранов, 2002].

А. Р. Фонарев, основываясь, как и Л. М. Митина, на выделенных С. Л. Рубинштейном способах жизненного пути [Рубинштейн, 1973], предложил три модуса человеческого бытия [Фонарев, 2005]. Подход, развиваемый А. Р. Фонаревым, по нашему мнению, в наибольшей степени объясняет, каким образом используются индивидуальные ресурсы человека в его жизни и профессиональной деятельности, ведет ли их актуализация к прогрессивному развитию, стагнации или регрессу.

Исследователь дал следующее обозначение разновидностей этих модусов (от лат. modus – способ, образ, вид) человеческого существования исследователь: 1) обладание; 2) социальных достижений; 3) служения.

При модусе обладания, по мысли автора, «другой человек является только объектом, средством для достижения собственных целей, нравственные преграды отсутствуют вовсе, что делает истинный профессионализм невозможным» [Фонарев, 2005, с. 160]. Модус обладания рассматривается автором как «адаптация к условиям  деятельности» [там же, с. 185].

При жизненном модусе социальных достижений основным отношением человека к жизни является соперничество, противопоставление себя другим, что, по мнению исследователя, «обусловливает повышенную тревожность, неуверенность в себе и является зачастую препятствием успешному становлению личности профессионала» [там же, с. 160]. А. Р. Фонарев рассматривает этот модус как промежуточный этап личностного становления профессионала, на котором, вследствие сильной устремленности к достижению поставленных целей, «появляется психологическая неустойчивость личности, что препятствует целостному взгляду на свою профессиональную деятельность» [там же, с. 188].

Возможность выхода на более высокий уровень профессионализма исследователь связывает с обретением человеком жизненного смысла, который «определяет условия возможности преобразования труда профессионала» [там же, с. 190]. А для этого, по мысли А. Р. Фонарева, необходимо возвыситься до модуса служения, который и обеспечивает «актуализацию и перестройку всей системы смыслов, а значит, и постоянное развитие личности» [там же, с. 196].

Приведенный выше подход созвучен идеям А. Ф. Лазурского (1874-1917 г.), который выделял три психологических уровня в зависимости от степени приспособления человека к среде. Низший уровень — это плохо приспособленные люди; среда накладывает на них особо сильный отпечаток, насильственно приспособляя к своим запросам и почти не считаясь с их врожденными особенностями. Средний – обретение человеком места в окружающей среде и использование ее в своих целях. Высший – уровень творчества, когда человек стремится среду переделать [Лазурский, 1997].

Таким образом, наиболее адаптированными оказываются люди, в пользуясь терминологией А. Р. Фонарева, модусом жизни которых является обладание. Менее адаптированными являются люди, ориентированные на социальные достижения; для них дезадаптирующим фактором является зависимость от кого-то или чего-то, невозможность стать первым хоть в чем то. Нарушение адаптации к деятельности в этом случае мы, вслед за М. А. Дмитриевой [Дмитриева, 1991] называем дезадаптацией. И наконец, самыми неадаптированными людьми являются те, которые ориентированы на творчество, на изменение, перестройку мира. Нарушение их адаптацией мы связываем с неадаптивной («сверхнормативной») активностью [Петровский, 1992; Хайкин, 2000; Алексеева, 2007].

Выделяемые А. Р. Фонаревым три модуса жизнедеятельности как этапы становления личности профессионала позволили исследователю выделить возможные личностные деформации, возникающие в процессе профессионального становления [Фонарев, 2005]. Эти личностные деформации мы рассматриваем как признаки нарушения адаптации, проявления дезадаптации. Проявляться признаки дезадаптации могут на каждом из этапов профессионального становления. При модусе обладания, по мнению исследователя, они проявляются в виде агрессивности и консервативности. При модусе социальных достижений – в самомнении, нетерпимости к критике, чувстве превосходства. Нарушение адаптации с соответствующими признаками дезадаптации могут, по Ф. Р. Фонареву, возникать и при модусе служения – это «темная духовность» т.е. гордыня, уныние, злоба» [там же, с. 267].

По нашему мнению, при выборе стратегии профессиональной адаптации человек оценивает: а) требования, предъявляемые к нему со стороны профессиональной среды; б) собственный индивидуальный ресурс профессионального развития в плане возможности изменения профессиональной среды или изменения себя как профессионала; в) цену усилий (физические и психологические затраты) при выборе стратегии изменения профессиональной среды или самокоррекции себя как профессионала. Ясно, что оценка всех этих параметров в большинстве случаев происходит на неосознаваемом, интуитивном уровне.

М. А. Дмитриева выделяет три основных аспекта профессиональной адаптации [Дмитриева, 1991]:

а) психофизиологический аспект – адаптация индивида к физическим условиям профессиональной среды;

б) собственно профессиональный аспект – адаптация субъекта деятельности к профессиональным задачам, выполняемым операциям, профессиональной информации;

в) социально-психологический аспект – адаптация личности к социальным компонентам профессиональной среды.

Важным аспектом профессиональной адаптации является принятие человеком профессиональной роли. При этом эффективность профессиональной адаптации в значительной степени зависит от того, насколько адекватно человек воспринимает свою профессиональную роль, а также свои профессиональные связи и отношения.

Оптимальное взаимоотношение между человеком-деятелем и профессиональной средой, достигаемое в процессе профессиональной адаптации, не представляет собой статического, раз и навсегда установившегося состояния. Изменение профессиональной среды, связанное, например, с внедрением современной технологии, с приходом нового руководителя, с приобретением иной профессии или должности, с переходом в другой цех или на другое предприятие, а также изменение потребностей, возможностей и целей самого человека, приводят к необходимости активизации процесса адаптации. Если рассогласования в системе невелики и не требуют больших усилий для их устранения, то можно говорить о ситуативной адаптации, время от времени неизбежно возникающей в процессе любой профессиональной деятельности. Если ситуация связана с коренным изменением профессиональной среды, переходом из одной профессиональной деятельности в другую, то речь идет о вторичной профессиональной адаптации человека.

Изменчивость – характерная особенность современного мира. Те технологические и социальные изменения, которые в прошлые столетия тянулись десятки лет, теперь могут произойти в считанные месяцы и недели, и это оказывает влияние на большинство людей. В современных условиях постоянно изменяются средства деятельности, профессиональные задачи, возникает необходимость приобретения новых знаний и умений. Поэтому процесс профессионализации следует рассматривать неотрывно от процессов непрерывной трудовой и профессиональной адаптации. В качестве индикатора профессиональной адаптации выступает эффективность выполняемой человеком деятельности.

Адаптация связана с изменением образов. А. И. Худяков считает, что обобщенный образ формируется в течение всей жизни человека [Худяков, 2001]; соответственно, в течение всей профессиональной жизни происходит трудовая и профессиональная адаптация. Необходимым условием достижения и сохранения профессиональной успешности в системе «человек – профсреда» является способность человека гибко изменять свою систему профессиональных образов в соответствии с изменением ситуации. Другими словами, реализация профессиональных способностей (актуальных, включенных в структуру выполняемой деятельности, и потенциальных, которые пока не включены в нее [Платонов, 1972]) возможна лишь в том случае, если носитель этих способностей адаптируется, т.е. «вписывается» в производственную и социально-экономическую реальность. Именно такая адаптация обеспечивает надежность профессиональной деятельности специалиста, его профессиональную устойчивость.

Основываясь на приведенных выше теоретических предпосылках, введем следующее рабочее определение. Вторичной профессиональной адаптацией мы будем называть процесс (и результат) формирования такого новообразования, в качестве которого выступает уникальная интериоризированная модель профессии и психическая модель деятельности в рамках новой профессии, которая может обеспечивать равновесие между требованиями профессиональной среды и особенностями конкретного человека.

Многие исследователи используют обозначение эффективности адаптации как синоним успешности адаптации. Но если понятие «эффективность труда» является сложившимся, то понятие «эффективность адаптации» пока не является таковым. Поэтому считаем необходимым остановиться подробнее на вопросе эффективности адаптации.

Традиционно эффективность труда рассматривается как соотношение полученного эффекта (пользы) и затрат, необходимых для получения данного эффекта. Очевидно, что в зависимости от того, какой аспект профессиональной адаптации (психофизиологический, собственно профессиональный или социально психологический – по М. А. Дмитриевой) является предметом рассмотрения, оценка его эффективности будет различной. Но в любом случае эффективность адаптации (как формы соответствующей психической активности, психической деятельности) определяется соотношением полезного эффекта к затратной стороне.

Мы считаем возможным рассматривать эффективность профессиональной психологической адаптации как отношение успешности деятельности (или, в субъективном ее выражении, удовлетворенности деятельностью и профессиональной средой, условиями труда и т.д.) [1] к психологическим и психофизиологическим затратам («цене» деятельности). В свою очередь, субъективным выражением психологической и психофизиологической «цены» является оценка человеком «трудности» адаптации, индикаторами которых может быть, например, ухудшение самочувствия, соматовегетативные нарушения и другие признаки дезадаптации [2].

В. Н. Дружинин, основываясь на идеях В. М. Теплова, рассматривает «отношение успешности к «цене» (трудности) деятельности как способность к выполнению той или иной деятельности» [Дружинин, 1999, с. 12-13]. Поэтому, по нашему мнению, эффективность профессиональной адаптации может рассматриваться как оценка способности человека к профессиональной адаптации. Таким образом, чем выше удовлетворенность респондентов условиями труда и своим положением в коллективе, тем выше эффективность профессиональной психологической адаптации и проявления адаптивных способностей, и, соответственно, наоборот.

Представление о человеке лишь как об адаптирующемся существе ограничено и преодолевается в рамках анализа самодвижения деятельности. Этот же анализ приводит к представлению о неадаптивности как о возможно позитивном явлении. Она означает существование противоречивых отношений между целью и результатами функционирования целеустремленной системы: намерения не совпадают с деянием, замыслы – с воплощением, побуждения к действию – с его итогами. Это противоречие неизбежно и неустранимо, но в нем – источник динамики деятельности, ее реализации и развития. Недостижение цели побуждает продолжать деятельность в заданном направлении. Если же результат богаче исходных устремлений, то при участии механизмов рефлексии это стимулирует не продолжение, но развитие деятельности. Неадаптивность – это также особый мотив, направляющий развитие личности и проявляемый в надситуативной активности [Петровский, 1992; Хайкин, 2000; Алексеева, 2007].

Неадаптивность может выступать и как дезадаптивность – в случае постоянной неуспешности попыток реализовать цель или же при наличии двух и более равнозначимых целей. Это может свидетельствовать о незрелости личности, невротических отклонениях, дисгармонии в сфере принятия решений; или же может быть следствием экстремальности ситуации.

В качестве важнейшего критерия (и индикатора) профессиональной адаптации мы рассматриваем эффективность профессиональной деятельности. Процесс профессиональной адаптацию следует рассматривать как непрерывный, постоянно активизирующийся в изменяющихся условиях профессиональной среды.

2. Изучение влияния
ценностных ориентаций учителей
на их профессиональную адаптацию

Реформы в системе образования, внедрение новых программ и типов обучения, касающиеся каждой конкретной школы, остро ставят проблему адаптации учителя к изменениям профессиональной среды.

Критериями социально-психологической адаптации учителей могут служить отношения к школе (в целом и в частности), к руководителю, к коллегам по работе, к ученикам; удовлетворенность условиями труда, своим положением в коллективе, содержанием работы и т.д.

Психофизиологическими критериями дезадаптации можно считать ухудшение самочувствия, негативные эмоциональные проявления, ощущение усталости, соматовегетативные нарушения, нарушения сна, снижение мотивации к деятельности и т.д.

Исследование проводилось на выборке 113 человек (учителя общеобразовательных школ г. Новокузнецка). 52 учителя имеют возраст до 40 лет и 61 учитель старше 40 лет. Большинство исследуемых (79%) имеют стаж работы по специальности свыше 10 лет. Цель исследования – выявить зависимость профессиональной психологической адаптации от ценностных ориентаций учителей и их отношения к работе.

Для проведения исследования применялись следующие методики:

1) Опросник для оценки появлений удовлетворенности профессиональной средой учителя средней школы (автор – Р. Х. Исмагилов) характеризует следующие показатели: отношение к учебному заведению, к работе, к ученикам, к руководителю; удовлетворенность условиями труда, своим положением в коллективе [Практикум по психологии…. 2001, с. 122-126]. Опросник позволяет выявлять уровни социально-психологической адаптации в соответствии с предлагаемой шкалой [там же, с. 116].

2) Опросник для оценки психосоматических проявлений дезадаптации в профессиональной деятельности(автор – О. Н. Родина) оценивает ухудшение самочувствия, соматовегетативные нарушения, нарушения сна, снижение мотивации к деятельности и др. [там же, с. 147-151].

3) Социологическая анкета, выявляющая ценностные ориентации учителя (автор – И. В. Кулакова) [Вержицкий, Кулакова, 2000].

Анкета предлагает проранжировать ценности, касающиеся жизни в целом (такие как здоровье, интересный круг общения, счастливая семейная жизнь, творчество, душевное спокойствие, обеспеченная жизнь, общественное признание, познание) в порядке их значимости лично для респондентов. В анкету включено задание, предлагающее оценить, какие факторы в большей степени влияет на эффективность работы (профессиональная компетентность, политика государства, личная инициатива и настойчивость, отношения с руководством, удачное стечение обстоятельств, упорная работа, личное здоровье и т.д.).

В качестве показателя адаптации мы рассматривали уровень психологической составляющей эффективности профессиональной деятельности учителей. Психологическая составляющая эффективности деятельности определялась как отношение успешности деятельности (или, в субъективном ее выражении, удовлетворенности профессиональной деятельностью и профессиональной средой) к психофизиологическим затратам («цене» деятельности, в качестве которой выступают психосоматические проявления дезадаптации).

При дальнейшей интерпретации мы опираемся на формулировку В. Н. Дружинина, основанную на идеях В. М. Теплова (1961 г.), согласно которой отношение продуктивности деятельности к «цене» деятельности ( выраженное в виде формулы) трактуется как способность к выполнению той или иной деятельности, что и выражено исследователем в виде соответствующей формулы [Дружинин, 1999, с. 12-13].

Таким образом, отношение показателя удовлетворенности профессиональной деятельностью и профессиональной средой к показателю психосоматические проявления дезадаптации может рассматриваться, с одной стороны, как психологическая составляющая эффективности профессиональной деятельности, с другой – как показатель уровня проявления специальной способности. В данном случае речь идет о способности человека к социально-профессиональной адаптации.

В том и другом случае полученный показатель отражает эффективность психологической адаптации (как отношение результативной ее стороны к затратной (в субъективных оценках, даваемых испытуемыми). Для каждого испытуемого был подсчитан коэффициент, обозначенный как «эффективность психологической адаптации» (ЭΨ). Он вычислялся по следующей формуле:

,

где У1 – удовлетворенность условиями труда; У2 – удовлетворенность положением в коллективе (показатели У1 и У2 выявлялись по опроснику Р.Х.Исмагилова.); Д – интегральный показатель опросника О. Н. Родиной, характеризующий психосоматические проявления дезадаптации.

Таким образом, чем выше удовлетворенность респондентов условиями труда и своим положением в коллективе, тем выше эффективность профессиональной психологической адаптации и проявления адаптивных способностей, и, соответственно, наоборот.

В зависимости от значения коэффициента эффективности группа испытуемых была поделена на три подгруппы. Для сравнения были использованы две крайние (полярные) подгруппы, условно названные как «эффективно адаптирующиеся», или, более кратко, «адаптированные»
(1,06 < ЭΨ < 3,0) и «неэффективно адаптирующиеся», или «неадаптированные» (0,12 < ЭΨ < 0,44).

Подгруппа «неадаптированных» насчитывает 36 респондентов, две трети из которых (69 %) имеют возраст до 40 лет и 80,5 % имеют стаж более 10 лет. Подгруппа «адаптированных» насчитывает 28 респондентов, 68 % которых в возрасте более 40 лет и у 82,1 % стаж более 10 лет. Таким образом, первое отличие этих подгрупп: при относительно равном стаже работы, «адаптированные» гораздо старше.

Подгруппы имеют достоверные различия по общему уровню удовлетворенности профессиональной средой и уровню психосоматических проявлений дезадаптации. «Неадаптированные» учителя характеризуются достоверно меньшей удовлетворенностью условиями труда (критерий Стьюдента, t = 5,63; p < 0,001), своим положением в коллективе (t = 6,11; p < 0,001). У них более негативное отношение к учебному заведению (t = 2,80; p < 0,01), к работе (t = 5,14; p < 0,001), к ученикам (t = 3,72; p < 0,001), к руководителю (t = 2,93; p < 0,01).

Среди учителей в возрасте до 30 лет число дезадаптированных относительно высокое (61% от всех обследованных учителей этого возраста). У них чаще отмечают ухудшение самочувствия: снижение общей активности, ощущение усталости, негативные эмоциональные проявления. Мы связываем это с высокой психофизиологической «ценой» деятельности.

С возрастом, число адаптированных учителей увеличивается. Однако здесь следует отметить, что уровень адаптации/дезадаптации связан с возрастом педагогов не прямо, а через опосредствующие ценностные представления. Доля адаптированных учителей возрастает также по мере роста их профессионального стажа.

Было обнаружено, что для исследуемой группы в целом проявления дезадаптации связаны, в первую очередь, с субъективной оценкой учителями значимости условий своего труда. Обнаружено, что у респондентов, для которых субъективная значимость условий труда в системе их трудовых ценностей очень велика, дезадаптация проявляется сильнее. С другой стороны, имеет место и обратный процесс – чем менее адаптирован человек, тем большее значение он придает условиям своего труда.

Малая эффективность психологической адаптации проявляется в ухудшениях самочувствия респондентов, а именно: у учителей с низкой психологической адаптацией отмечается:

–более высокое значение уровня эмоциональных нарушений (4,23 балла у «неэффективно адаптирующихся» против 0,01 балла у «эффективно адаптирующиеся»);

– повышенное ощущение усталости (4,39 и 0,82 соответственно);

– снижение общей активности (2,29 и 0,82 соответственно), нарушение цикла «сон-бодрствование» (5,84 и 1,57 соответственно), соматовегетативные нарушения (13,39 и 5,21).

Для анализа ценностных ориентаций учителей был введен коэффициент жизненных ценностейЦ). Для его подсчета из ценностей, предложенных учителям для ранжирования в социологической анкете И. В. Кулаковой, были выделены две группы ценностей [Вержицкий, Кулакова, 2000]. К первой группе были отнесены жизнеобеспечивающие ценности, в том числе витальные (от лат. vitalis – жизненный) иили гедонистские (от греч. hedone – наслаждение). К ним относятся такие ценности, как материальное благополучие (Ц1), здоровье как ценность (Ц2), удовольствия от жизни вообще (Ц3). Рассчитывался показатель витальных ценностей ЦВ в виде суммы составляющих:

ЦВ = Ц1 + Ц2 + Ц3

Во вторую группу вошли ценности более высокого, духовного, экзистенциального порядка: душевное равновесие, спокойствие, познание (возможность повышения образования, расширение кругозора, общей культуры), творчество (возможность творческой деятельности). Подобно расчету показателя ЦВ, был вычислен показатель духовных ценностей (ЦД).

Используя полученные показатели, для каждого респондента был рассчитан коэффициент жизненных ценностейЦ ) по формуле (Приводится в печатном варианте книги):

.

В ходе анализа результатов нашего исследования было выявлено, что ценностные ориентации у «адаптированных» и «неадаптированных» также различаются. Первые предпочтение отдают:

– общественному признанию, уважению (4,11 балла у «адаптированных» против 4,00 балла у «неадаптированных»);

– интересному кругу общения (4,71 балла против 4,06 балла соответственно);

– познанию, расширению кругозора (3,11 против 3,00 соответственно);

– душевному равновесию (4,50 и 3,86 соответственно);

– творчеству, возможности творческой деятельности (3,50 и 2,53 соответственно).

В подгруппе «неадаптированных» учителей, напротив, зарегистрирован более высокий средний балл, характеризующий приверженность респондентов таким жизненным ценностям, как:

– обеспеченная жизнь (5,11 балла у «неадаптированных» против 4,86 балла у «адаптированных»);

– здоровье (8,47 балла против 7,29 балла соответственно);

– счастливая семейная жизнь (7,44 против 7,02 соответственно);

– интересная работа (5,64 и 5,11 соответственно);

удовольствие от жизни вообще (1,17 и 1,11 соответственно).

Дезадаптация проявляется в эмоциональных сдвигах, испытуемые связывают возникновение эмоциональных сдвигов с тем, дает ли работа ощущение защищенности (коэффициент корреляции r = 0,75; p < 0,01). Эмпирическим путем подтверждена следующая зависимость: чем больше защищенности и уверенности в завтрашнем дне дает работа, тем меньше респонденты отмечают негативные эмоциональные сдвиги и тем меньше проявляется их дезадаптация.

Таким образом, установлено расхождение подгрупп в направлениях жизненных приоритетов: у учителей, входящих в подгруппу «адаптированных», наблюдается склонность к ценностям духовного порядка, в то время как учителя, отнесенные к подгруппе «неадаптированных», в большей степени тяготеют к витальным ценностям.

Отметим, что аналогичные результаты были получены нами ранее (на выборке 86 человек) при исследовании зависимости удовлетворенности компонентами профессиональной среды от ценностных ориентаций учителей [Дружилов, Хашина, 2003].

Содержательный анализ корреляционных плеяд позволил увидеть следующие статистические зависимости.

Для исследуемой группы педагогов в целом уровень адаптации / дезадаптации определяется работой (самой по себе, ее наличием) как важнейшей смыслообразующей ценностью (r = 0,28; p < 0,01). Замечено, что с возрастом (свыше 40 лет), когда человек сформировался как профессионал, определил свое место в мире, такая взаимосвязь ослабевает. Значимыми становятся такие ценности, как профессиональная компетентность, возможность общаться с интересными людьми (r = 0,27; p < 0,05). В то же время в системе ценностей возрастает значение счастливой семейной жизни (r = 0,25; p < 0,05). Можно констатировать и то, что учителя, отнесенные к этой возрастной группе, в большей степени, чем молодые, ценят удачное стечение обстоятельств (r = 0,34; p < 0,01).

Педагоги, входящие в группу «неадаптированных», связывают эффективность профессиональной психологической адаптации (r = 0,42; p < 0,01) с тем, насколько интересна работа (при этом респонденты предъявляют высокие требования к условиям и уровню организации труда, обеспечению возможности для творческой деятельности). Обнаружено, что отношение учителей этой подгруппы к работе как к сверхценности приводит к повышенным эмоциональным сдвигам, к дезадаптации.

В то же время для учителей, отнесенных к группе «адаптированных», эта связь выражена слабо, у них также ниже требования, предъявляемые к условиям и организации труда. Значимость интересной работы для этих учителей в большей степени соотносится с удовлетворенностью своим положением в коллективе (r = 0,55; p < 0,01), а также с состоянием здоровья (r = 0,50; p < 0,01).

Мы считаем, что указанная взаимосвязь является более конструктивной, так как локус контроля у педагогов, вошедших в группу «эффективно адаптирующихся», сосредоточен внутри них самих, в то время как «неэффективно адаптирующиеся» учителя декларируют свои требования к внешней среде относительно интересной работы.

В группе «неадаптированных» учителей установлено наличие отрицательной корреляционной зависимости между ценностями витального характера (необходимость материально обеспечивать себя и свою семью) и показателем эффективности профессиональной психологической  адаптации (r = – 0,41; p < 0,05).

Для педагогов, входящих в подгруппу «адаптированных», подобной зависимости не наблюдается. Эффективность профессиональной психологической адаптации у них тем выше, чем более их устраивает условия и организация труда (r = 0,44; p < 0,05). При этом они не требуют от работы ни предоставления возможности для их личностного развития (r = – 0,53; p < 0,01), ни защищенности и уверенности в завтрашнем дне (r = – 0,65; p < 0,01). Это свидетельствует о большей их самодостаточности. Педагоги, рассчитывающие на свою активность, собственные силы, более успешно адаптируются к условиям профессиональной и социальной среды.

Анализ результатов исследования позволяет сделать следующие выводы:

В двух подгруппах, статистически достоверно различающихся по уровню социально-психологической профессиональной адаптации, доминируют различные ценности. у учителей из подгруппы «неэффективно адаптирующихся» наблюдается склонность к витальным ценностям, в то время как учителя, входящие в подгруппу «эффективно адаптирующихся», тяготеют к ценностям экзистенциального порядка.

Для подгруппы «неадаптированных» эффективность психологической адаптации связывается с тем, насколько интересна работа (где человека «должны» устраивать условия и организация труда, есть возможность творческой деятельности). Для респондентов из подгруппы «адаптированных» (или «эффективно адаптирующихся») значимость интересной работы связывается с удовлетворенностью своим положением в коллективе и здоровьем (как ценностью, на которую ориентируется человек). На основе исследований мы приходим к следующим двум выводам:

1) Налицо расхождение в профессиональной стратегии: локус контроля у «адаптированных» сосредоточен внутри них самих, в то время как «неадаптированные» декларируют свои требования внешней среде относительно интересной работы.

2) Система отношений к компонентам профессиональной среды, ценностные ориентации являются необходимой составляющей индивидуального ресурса профессионального развития человека, обеспечивающей эффективность его социально-профессиональной адаптации.

3. Эффективность деятельности и
 индивидуальный ресурс профессионального развития

Профессионализм как интегральное качество человека предполагает его способность выполнять сложную деятельность систематически и на высоком профессиональном уровне в самых разнообразных условиях. Это означает, что если человек является профессионалом, то его деятельность должна быть (по определению) всегда эффективной, надежной и качественной. Но тогда снижение основных объективных показателей (прежде всего, эффективности, качества и надежности), характеризующих деятельность человека-профессионала, свидетельствует о его профессиональной дезадаптации [Дружилов, 2003 (е)].

Эффективность деятельности зависит от профессионализма людей. Рост профессионализма человека отражается на повышении на его эффективности: «частные» показатели эффективности будут возрастать, но степень их увеличения будет различной.

При изучении индивидуального ресурса профессионального развития человека (ИРПР) мы рассматриваем его как построенную в познавательных целях модель системы психических свойств, имеющую определенный состав элементов и образующих, – в своей взаимосвязи, – соответствующую стохастическую структуру. В качестве элементов указанной системы рассматриваются психологические факторы, в качестве системообразующего фактора – эффективность деятельности и ее составляющие.

Ранее было показано, что интегральная эффективность деятельности складывается из отдельных составляющих, определяемых соответствующими критериями эффективности и их весовым коэффициентом. Отсюда следует, что профессиональная адаптация также должна рассматриваться критериально. Это означает, что человек может быть хорошо адаптирован по одному критерию (например, к компонентам физиологической среды), но недостаточно адаптирован по другому критерию (например, к операционально-функциональным компонентам) и дезадаптирован по третьему критерию (например, к компонентам социальной среды). Соответственно, и вектор индивидуального профессионального развития человека (рассматриваемого как активная форма его адаптации) будет определяться вкладом соответствующих «векторов».

Поскольку каждый из показателей эффективности деятельности обеспечивается своей подсистемой индивидуальных качеств человека, то индивидуальный потенциал профессионального развития человека также будет складываться из подсистем психологических факторов, обеспечивающих в своем сочетании развитие профессионализма человека и эффективную профессиональную деятельность.

Эффективность профессиональной деятельности (как и ее составляющие) определяется совокупностью психологических факторов, которые могут быть диагностированы. Для выявления значимых психологических факторов, влияющих на профессиональную адаптацию и на эффективность профессиональной деятельности, целесообразно из всего контингента обследуемых выделить подгруппы, статистически достоверно различающиеся по уровню эффективности. Это означает, что члены первой подгруппы демонстрируют высокую, а члены второй подгруппы – низкую эффективность деятельности. Такие подгруппы формируются как по интегральному критерию эффективности, так и по каждому из частных критериев эффективности.

В каждой из сформированных подгрупп вычисляются средние значения психологических факторов для включенных в данную подгруппу респондентов, а также их дисперсия. Совокупность психологических факторов, характеризующих подгруппы с высокой профессиональной эффективностью (по интегральному, либо по каждому из частных критериев), статистически достоверно отличающихся от одноименных психологических факторов, но характеризующих подгруппы с низкой эффективностью (по соответствующему критерию) определит состав модели системы ИРПР.

Совокупность значимых корреляционных связей между психологическими факторами и показателями эффективности, выявленными для подгрупп с высокой эффективностью деятельности (по соответствующему критерию) определит структуру подмодели ИРПР. Для корректного выявления структуры подмодели ИРПР требуется проведение дискриминантного анализа корреляционных связей между психологическими факторами, выявленных в полярных группах (высокоэффективных и низкоэффективных по соответствующему критерию).

Нами совместно с Е. В. Дворцовой была изучена эффективность профессиональной деятельности продавцов книжных магазинов, пришедших из разных профессий и проходящих вторичную профессиональную адаптацию [Дружилов, 2002]. В качестве одной из целей исследования мы ставили определение состава и структуры индивидуального ресурса профессионального развития человека.

Были выделены различные психологические факторы, статистически достоверно определяющие вклад в ту или иную составляющую общей эффективности. Эти факторы были объединены в следующие группы: операциональный блок (знания, умения, навыки), блок личностных факторов, мотивационный блок, блок системы отношений, блок самооценки, блок познавательных процессов (память, внимание). Раскроем подробнее содержание этих блоков, обозначая при этом применяемые методики.

Блок личностных факторов. Обнаружено, что на эффективность деятельности и на профессиональную адаптацию оказывают влияние факторы А, В, С, Е, G,H, Q3, выявляемые с помощью широко известного опросника Кеттелла.

Мотивационный блок. С помощью опросника В. Э. Мильмана определялась структура мотивации [Ильин, 2000]: мотивация на комфорт, на жизнеобеспечение, на общение, на творческую активность.

Блок «психологической адаптации/дезадаптации». В этот блок включены следующие факторы: показатели удовлетворенности компонентами профессиональной среды, определяемые с помощью опросника Р. Х. Исмагилова [Практикум по психологии…, 2001]; показатели рабочего состояния (самочувствия, соматовегетативных нарушений и др.), определяемые с помощью опросника О. Н. Родиной [там же]; показатели уровня развития адаптационных способностей (многоуровневый опросник А. Г. Маклакова) [Маклаков, 2001], а также показатели тревожности, определяемые по известной методике Спилбергера-Ханина.

Блок системы отношений включает профессиональную Я-концепцию, систему отношений к профессии, к выполняемой деятельности, к себе как к профессионалу.

Блок познавательных процессов включает характеристики оперативной памяти, а также распределения и концентрации внимания.

Операциональный блок содержит выявленный посредством экспертной оценки уровень профессионализма работника, включающий оценку его взаимодействия с объектом труда, с предметом труда, со средствами труда, а также с коллегами.

Есть основания считать, что совокупность этих блоков отражает состав и структуру индивидуального ресурса профессионального развития (ИРПР), обеспечивающего эффективность профессиональной деятельности человека, и может быть рассмотрена для подгрупп сотрудников с различным уровнем эффективности. В таблице 3 приводятся весовые коэффициенты и ранги каждого из указанных выше блоков факторов, оказывающих влияние на общий (интегральный) показатель эффективности и на его отдельные составляющие.

Таблица 3 – Вклад блоков факторов в общую эффективность
деятельности и ее отдельные составляющие

Блоки факторов,
влияющих на эффективность деятельности
(весовой коэффициент и ранг вклада факторов)
Составляющие эффективности Блок личностнных факторов Мотивационный блок Блок психол. адаптации/дезадаптации Блок системы отношений Блок познавательных функций Операциональный блок
Эффективность общая 0.063
VI
0.139
IV
0.183
III
0,077
V
0,24
II
0,298
I
Экономическая 0.081
V
0.094
IV
0.338
II
0.122
III
0
VI
0.365
I
Психологическая 0.209
II
0.143
IV
0.459
I
0.189
III
0
V-VI
0
V-VI
Социальная 0.135
II
0.049
IV
0.03
VI5
0.043
V
0.119
III
0.619
I
Клиентоцентрированная 0.092
IV
0.068
V
0.039
VI
0.165
III
0.243
II
0.393
I

 

Было установлено влияние блоков факторов на частные составляющие эффективности для рассматриваемого вида деятельности (далее порядок расположения блока в тексте определяется его рейтингом).

Экономическая составляющая эффективности определяется факторами, входящими в состав следующих блоков: операционального, мотивационного, личностных факторов, самооценки, системы отношений. Психологическая составляющая эффективности определяется факторами, входящими в состав личностного блока, а также блоков системы отношений и самооценки.

Социальная составляющая эффективности определяется составляющими операционального блока, блоков личностных факторов и самооценки, а также мотивационного блока.

Клиентоцентрированная составляющая эффективности определяется операциональным блоком, блоками самооценки, системы отношений, познавательных процессов, личностных факторов и мотивационным блоком.

Обнаружено, что из личностных факторов статистически значимый вклад в общую эффективность деятельности вносят такие качества, как добросовестность, смелость в общении, эмоциональная устойчивость. В структуре мотивации фактором, способствующим повышению эффективности является мотив творческой активности, а мотив на достижение комфорта понижает эффективность.

Таким образом, определены психологические факторы, обеспечивающие профессиональную адаптацию к новой профессиональной деятельности, влияющие на ее эффективность и способствующие развитию профессионализма человека. При этом эффективность деятельности мы связываем с проявлением профессионализма человека и его возможностью противостоять дезадаптирующим факторам среды.

Данное исследование не исчерпывает полного состава психологических факторов, входящих в ИРПР человека. Как показали наши исследования, приведенные выше, эффективность профессиональной адаптации учителей в большой степени определяется их ценностными ориентациями, являющими важнейшей составляющей индивидуального ресурса человека.

 


[1] Показатели удовлетворенности могут быть определены, например, с помощью опросника Р. Х. Исмагилова (см. [Практикум по психологии…. 2001, с. 115-126]).

[2] Показатели дезадаптации могут быть определены, например, с помощью опросника О. Н. Родиной [Практикум по психологии…. 2001, с. 147-151].

td colspan=»6″ width=»555″

/p

В каждой из сформированных подгрупп вычисляются

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ИЗУЧЕНИЯ ИНДИВИДУАЛЬНОГО РЕСУРСА ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ И ПРОФЕССИОНАЛИЗМА ЧЕЛОВЕКА

Отрывок из книги: Дружилов С.А. Индивидуальный ресурс человека как основа становления профессионализма: монография. — Воронеж: Научная книга, 2010. — 240 с.  

Монографию можно приобрести, написав автору на электронную почту:  druzhilov@mail.ru

Изучение индивидуального ресурса профессионального развития (ИРПР) и профессионализма человека следует начинать с анализа свойств и характеристик человека-профессионала, обеспечивающих высокие показатели его профессиональной деятельности. К изучению свойств человека-профессионала необходимо подходить с двух сторон, учитывая теоретические подходы и Б. Г. Ананьева, и С. Л. Рубинштейна.

С одной стороны, в соответствии с концепцией Б. Г. Ананьева, индивидуальность, присущая профессионалу, складывается на основе взаимосвязи особенностей человека как профессиональной личности и как субъекта профессиональной деятельности, которые обусловлены природными свойствами человека как индивида. Соответственно, способности, присущие профессионалу, следует рассматривать как свойства, имеющие онтогенетическое происхождение.

С другой стороны, в соответствии с деятельностной концепцией С. Л. Рубинштейна, названные выше способности формируются и совершенствуются в процессе профессионального обучения и опыта профессиональной деятельности. Они зависят также от вида деятельности, технических средств, условий деятельности, и ряда других объективных и субъективных факторов.

Основные методологические принципы и подходы, на которые следует опираться при обосновании и определении составляющих и структуры индивидуального ресурса профессионального развития (ИРПР) и профессионализма как интегрального качества человека:

1. Системный подход [Ломов, 1975; 1984], отражающий законы взаимосвязи и взаимообусловленности компонентов системы «человек–профессия». Научная идеология системного подхода обуславливает необходимость изучения индивидуального потенциала профессионального развития как системного свойства, которое образуется в связи с включением и в результате включения человека в деятельность. Изучение объекта с позиций системного подхода в общем случае требует его рассмотрения одновременно в нескольких планах [Ломов, 1996].

Первый план фиксирует взаимосвязь и взаимодействие изучаемого с объектами того же класса. Второй план определяет всю совокупность психических явлений как относительно самостоятельное целое. В качестве компонентов необходимо выделять не отдельные процессы, а относительно самостоятельные функциональные образования. В частности, Б. Ф. Ломов дифференцирует когнитивную, регулятивную и коммуникативную подсистемы, которые обеспечивают различные формы взаимосвязи человека с окружающей средой. Третий план фиксирует объект в его отношениях к системам более высокого уровня. Наконец, четвертый план предполагает раскрытие у объекта исследования движения (развития) его микросистем.

Системный подход в изучении и обеспечении ИРПР человека и его профессионализма определяет и положение о взаимосвязи путей и методов достижения требуемого уровня этого свойства, о комплексном характере внешних факторов и условий, о разнообразии уровней и о механизмах психической актуализации и активизации ИРПР, возможности взаимной компенсации и стимуляции различных компонентов психической системы деятельности при поддержании требуемого уровня индивидуального потенциала профессионального развития человека.

Мы считаем, что эффективность деятельности при включении человека в трудовой процесс играет системообразующую роль и отражает особенности тех системных связей, которые существуют между отдельными компонентами ИРПР, а по мере его реализации в деятельности характеризуют профессионализм как интегральное качество человека-профессионала.

2. Деятельностный подход позволяет установить причинно-следственные связи на разных уровнях макроструктуры профессиональной деятельности и проникнуть в суть явлений, определяющих особенности формирования и проявления индивидуального потенциала профессионального развития человека и его профессионализма. Приведем основные принципы деятельностного подхода, вытекающие из теории деятельности А. Н. Леонтьева [Леонтьев, 1975]:

– принцип развития, историзма, предметности.

– принцип интериоризации-экстериоризации как механизмов усвоения общественно-исторического опыта.

– принцип единства строения внешней и внутренней деятельности.

– принцип активности, включающей надситуативную активность как специфическую особенность человеческой психики.

Г. В. Суходольский развил психологическую теорию деятельности и сформулировал ее основные постулаты [Суходольский, 2008].

Постулат взаимодействия. Взаимодействие человека с миром реализуется в единстве противоположностей внешней и внутренней, материальной и идеальной, психической и непсихической человеческой активности во всех видах и формах деятельности. В психологии труда взаимодействие субъекта с объектом интерпретируется как система профессиональных деятельностей. При этом психика человека (как индивида, субъекта деятельности, личности и индивидуальности) трактуется как «наполненная» конкретным профессиональным содержанием, охватывающим не только производственно-технические знания, умения и навыки, но и чувственную и интеллектуальную, волевую и эмоциональную сферы, составляющие суть способностей и ядро личности – индивидуальность каждого специалиста (К. К. Платонов, Е. А. Климов, В. Д. Шадриков).

Следствия из постулата взаимодействия: а) положение о диалектическом единстве интериоризации и экстериоризации на всем пути и во всех формах развития деятельности, на всех уровнях ее социального и индивидуального существования; б) положение о единстве процессов и результатов, процедур и образов, операциональной и образно-понятийной сторон как психической, так и непсихической деятельности.

С. П. Безносов подчеркивает, что «в термине “взаимодействие” отражено также действие объекта объекта на субъект, влияние объекта труда на самого субъекта» [Безносов, 2004, с. 63.]. Таким образом, в условиях новой технической и информационной реальности технические объекты деятельности человека сами становятся движущей силой его (человека) изменения [Арзакелян, Горохов, 1989]. Здесь мы преднамеренно не рассматриваем вопрос о направлении изменения (развития), которое может быть как конструктивным (прогрессивным), так и деструктивным (регрессивным) – это во многом зависит от индивидуальных ресурсов человека и от способа их использования. Для нас важно то, что в результате такого взаимодействия субъекта труда с техническими объектами, составляющими часть технической реальности, человек зачастую вынужден следовать условиям и выполнять требования технической реальности, которая развивается по своим объективным законам [Дружилов, 2002 (ж)]

Постулат активности. Психика активна, а не реактивна по своей природе и сущности (что, конечно, не исключает компонентов реактивности), – активна на всех уровнях и во всех формах реализации деятельностей индивидов, групп и коллективов.

По Г. В. Суходольскому, следствием из постулата активности является положение о примате продуктивного, творческого начала над началом репродуктивным и нетворческим, чем и обеспечивается системогенез деятельности. В. А. Хайкин в своей монографии, посвященной изучению характеристик и развитию активности, также отмечает, что главным в активности человека выступают не адаптивные ее свойства, а преобразовательные [Хайкин, 2000].

Постулат нормативности и вариативности. В деятельности все одновременно нормативно и вариативно. Нормативность представляет собой реализацию тенденции к сохранению всего полезного, что приобретено в деятельности. Вариативность, наоборот, есть реализация тенденции к изменению достигнутого для целесообразного улучшения, совершенствования. Всякий норматив отражает часть содержания деятельности.

Следствия из постулата нормативности и вариативности: а)положение об алгоритмичности и стохастичности деятельности; б) положение о неадекватности жестких программ и машинообразных способов действий для человека; в) положение о необходимости гибких средств для выражения постоянного и переменного в содержании и операциональной стороне деятельности.

3. Концепция регулирующей роли психического отражения и психического образа (Н. Д. Завалова, В. П. Зинченко, Б. Ф. Ломов, Д. А. Ошанин, В. А. Пономаренко и др.). Психический образ играет ведущую роль в регуляции профессиональной деятельности, особенностях ее формирования и развития. Закономерности психического отражения предметного мира, соотношение образных конструктов в процессе деятельности, адекватность психических и физиологических ресурсов требованиям успешного освоения и эффективного осуществления профессиональной деятельности, возможность мобилизации функциональных ресурсов в экстремальных условиях определяют особенности индивидуального ресурса человека в связи с конкретной профессиональной деятельностью.

В структуре субъективных образов, которыми наполняется сознание специалиста-деятеля, происходит интериоризация вещественных свойств объектов и предметов его труда. Получая информацию об объекте, оперируя с ними, человек, являющийся субъектом деятельности, должен усвоить необходимые для работы знания об этом объекте. При этом ему, как подчеркивает С. П. Безносов, необходимо не только «отражать, подобно зеркалу, этот объект в своем сознании, как утверждает теория отражения, но и фиксировать его в сознании, удерживать в поле внимания, в оперативной и долговременной памяти» [Безносов, 2004, с. 76].

4. Положения личностного подхода (К. К. Платонов, 1965), позволяющие связать индивидуальный ресурс профессионального развития человека и его профессионализм не только с его профессиональными характеристиками, но и с особенностями мотивационной, когнитивной, эмоционально-волевой, характерологической и др. сферами личности. В широком смысле личностный подход к изучению ИРПР человека предусматривает также оценку влияния на него таких структурно-динамических характеристик, как особенности состояний различных систем и функций организма, обеспечивающих энергетический потенциал человека. Таким образом, личностный подход при психологическом изучении ИРПР человека определяет необходимость ориентации на психологические и ф изиологические резервы человека [Платонов, 1972].

В настоящее время большинство специалистов [Шадриков, 1982; Платонов, 1986; Корнеева, 1991] склоняется к мнению, что личностный подход – это не просто учет индивидуальных особенностей личности в профессиональной деятельности, но прежде всего изучение путей становления целостной личности профессионала.

5. Принцип развития, детерминирующий трактовку процессов онтогенеза (индивидуального развития профессионала) и филогенеза (развития профессии как социального института). Принцип развития характеризует постепенное и скачкообразное усложнение психики как в процессуальном, так и в содержательном аспекте.

При рассмотрении профессионального развития человека мы исходим из принципиально важного теоретического положения, выдвинутого Б. Г. Ананьевым в1969 г., о единстве процесса психического развития человека и вытекающего их этого положения понимания взаимосвязи этапов профессионального пути. Внутри любого предшествующего пути складываются ресурсы и резервы последующего развития [Ананьев, 2001]. Процесс психического развития является кумулятивным; в его ходе результат развития каждой предшествующей стадии, трансформируясь, определенным образом включается в последующую [Ломов, 1984].

В соответствии с психологической концепцией развития, предложенной А. В. Петровским в 1984 г., процесс развития личности рассматривается как подчиненный закономерности единства непрерывности и прерывистости. Непрерывность в развитии личности выражает относительную устойчивость ее переходов от одной фазы к другой в данной для нее референтной общности. Прерывистость характеризует изменения, порождаемые особенностями включения личности в тот или иной институт социализации и обусловленные объективными изменениями внутри этого института [Петровский, Ярошевский, 1998].

6. Комплексный подход, предполагающий необходимость учитывать при изучении ИРПР не только личностные ресурсы, но и профессиональные факторы, а также физиологические и медицинские аспекты. Профессиональный (операциональный) фактор определяется уровнем профессиональной подготовленности, т.е. объемом, глубиной, устойчивостью необходимых знаний, навыков, умений, а также опытом в конкретной профессиональной сфере. Медицинский аспект ИРПР отражает взаимное влияние особенностей трудовой деятельности и профессионального здоровья, и их причинно-следственных отношений. Физиологический аспект характеризует ИРПР с точки зрения адаптационных возможностей организма и психики в конкретных условиях деятельности, а также с точки зрения величины энергетических резервов органов и систем при напряженной психической деятельности.

Принцип комплексного подхода отражает также положение, согласно которому изучение и оценку ИРПР и профессионализма человека необходимо проводить с помощью набора (комплекса батарей) валидных и надежных методик.

7. Принцип научной обоснованности, согласно которому методические рекомендации, полученные для конкретной профессии, не могут быть использованы для других, даже близких по внешним признакам профессий без специальной научной проверки и адаптации. Данное положение определяется психологическими различиями в характере различных видов деятельности (в их содержании, условиях и т.д.) и, соответственно, в особенностях профессиональных требований к человеку, методов определения составляющих ИРПР и профессионализма, критериев успешности профессиональной деятельности и т.д.

8. Можно выделить два направления использования принципа активности при определении составляющих ИРПР.

Первое направление связано с использованием результатов определения ИРПР. Данные о психологических особенностях как конкретного человека, так и совокупности членов данного профессионального сообщества, полученные при изучении ИРПР, могут и должны быть использованы при решении других задач психологического обеспечения профессиональной деятельности. Данные, раскрывающие психологический потенциал человека, его возможности и ограничения, являются исходной информацией для инженерно-психологического и эргономического обеспечения создания новых средств профессиональной деятельности, средств и способов подготовки профессионалов.

Второе направление принципа активности связано с тем, что для эффективного использования имеющегося у человека потенциала необходимо привлекать всю совокупность мероприятий по психологическому обеспечению профессиональной деятельности, позволяющих развивать профессионально важные качества и функции человека, повышать его резервные возможности, компенсировать те или иные ограничения и т.д. Активность мероприятий по определению ИРПР заключается также в том, что их проведение не ограничивается констатацией «диагноза» или «прогноза», а используется для коррекции профессиональных планов человека.

9. Принцип динамичности при определении ИППР и показателей профессионализма должен предусматривать возможности изменения критериев оценки. Потребность в смещении психологических критериев в сторону их повышения или снижения возникает вследствие периодических изменений профессиональных требований к специалистам в связи с развитием техники, постановкой новых профессиональных задач, изменением условий деятельности и т.д.

10. Принцип дифференцированного прогнозирования предполагает построение такой системы диагностики и прогнозирования (методики, показатели, критерии), которая позволяет поэтапно проводить оценку ИРПР человека и показателей его профессионализма, объединенных по группе профессий, по принципу общности основных характеристик деятельности и, соответственно, профессионально важных качеств человека, затем по отдельным профессиям и, наконец, по конкретным специальностям.

Индивидуальный потенциал профессионального развития человека должен рассматриваться как системное свойство, имеющее множественную и разноуровневую детерминацию. Раскрыть ИРПР человека можно на основе анализа взаимосвязей: ИРПР ↔ процесс жизненного и профессионального пути человека; ИРПР ↔ процесс профессиональной деятельности; ИРПР ↔ свойства человека-профессионала (как индивида, личности, субъекта труда, индивидуальности).

Свойства, входящие в состав ИРПР

Профессионал – это человек в целом (и биологический индивид, и личность, и субъект деятельности). Поэтому при изучении индивидуального ресурса профессионального развития следует учитывать все уровни человека: индивидный (конституцию, тип нервной системы); уровень личности (мотивацию, самооценку, систему отношений и т.д.); субъектный (профессиональные знания, умения, навыки) и уровень индивидуальности (индивидуальный стиль деятельности, особенности адаптации, жизненный опыт и др.).

Для изучения и оценки индивидуального ресурса профессионального развития человека важное значение имеет выдвинутое Б. Г. Ананьевым положение о том, что «…в качестве предпосылок какой-либо деятельности надо рассматривать не сумму необходимых свойств, а определенную структуру способностей и одаренности, сенсомоторики, мнемических, логических, эмоционально-волевых и других компонентов, неравномерно и своеобразно развивающихся в различных видах деятельности человека» [Ананьев, 1962, с. 15].

При исследовании системы «человек – профессия» следует принимать во внимание целый комплекс характеристик человека, от которых в большей или меньшей степени зависит конечный успех в профессиональном становлении человека и которые в совокупности определяют содержание ИРПР. Важнейшей составной частью индивидуального ресурса профессионального развития человека является его профессиональная пригодность. Рассмотрим ее основные элементы и составляющие.

Е. А. Климов выделяет пять основных элементов профпригодности, которые образуют нечто целое – систему [Климов, 1998]:

  1. Гражданские качества – идейный и моральный облик человека, его нравственные качества и т.д.
  2. Отношение к труду, профессии, интересы и склонности к данной области деятельности.
  3. Дееспособность – состояние физического и психического здоровья, физическое развитие, общие способности, в основе которых лежит активность и саморегуляция. Частным выражением общих способностей, по мнению Е.А.Климова, являются, например, склонность к постоянной занятости, развитый самоконтроль, инициативность, «творческость» – непредвзятый подход к решению возникающих профессиональных задач.
  4. Специальные способности и другие профессионально важные качества для отдельной деятельности и нескольких ее видов.
  5. Профессиональная подготовленность – знания, навыки, умения, опыт.

В. А. Бодров выделяет следующие основные характеристики человека, которые предопределяют уровень его профпригодности [Бодров, 2001]:

профессиональная мотивация, как побудительная и направляющая активность личности на удовлетворение не только биологической потребности, но и прежде всего потребности в труде, познании, общении, самоутверждении, самореализации и т.д.;

общая и профессиональная подготовленность в форме предварительных (для освоения профессии) и квалификационных (с учетом уровня профессионализации) знаний, навыков и умений, необходимых для выполнения типовых и внештатных трудовых задач;

уровень функциональной готовности и резервов организма к трудовой деятельности, развитие профессионально важных физиологических функций анализаторов и физических качеств (сила, скорость, выносливость, ловкость);

состояние индивидуально-психологических функций человека и профессионально важных качеств для конкретной деятельности, характеризующих познавательные процессы и психомоторику, темпераментальные, характерологические и эмоционально-волевые особенности личности.

Л. Н. Корнеева отмечает, что при всем своеобразии комплексов ПВК в различных видах профессиональной деятельности можно, однако, назвать ряд личностных качеств, выступающих как профессионально важные практически для любого вида профессиональной деятельности. Это прежде всего ответственность, самоконтроль, профессиональная самооценка, являющаяся важным компонентом профессионального самосознания, а также эмоциональная устойчивость, тревожность, отношение к риску. Особенности нейродинамики и некоторые свойства темперамента (в частности, экстра-, интроверсия) также, по мнению исследователя, оказываются значимыми для многих видов деятельности [Корнеева, 1991].

Разные профессии предъявляют разные требования к человеку, соответственно, и различные требования к его потенциальным возможностям и ресурсам. В частности, как показал А. В. Филиппов на примере анализа требований к кандидатам на выдвижение в кадровый резерв на управленческие должности, их профпригодность складывается в результате овладения знаниями, умениями и навыками, личностными качествами, адекватными более высокой профессионально-должностной позиции. Исследователь указывает на следующие признаки реальной подготовленности работника к более высокой должности или более сложной работе: положительные изменения в работе; возрастание общественной активности; преодоление действий и поступков, вызвавших напряженность и конфликтные ситуации; результаты первых трех лет работы. К опорным качествам, значимым при формировании резерва управленцев, автор относит способность к обучению (при этом акцент делается на отношение к инновациям), внимательность к людям (и все то, что автор связывает с понятием «душевность»), организационные способности [Филиппов, 1990].

М. А. Котик, предложивший «концепцию защищенности», пишет о способностях человека самому не создавать опасные ситуации, а если они возникли почему-либо, – устранять их [Котик, 1981]. С. А. Елисеев ввел понятие «аксидентальные способности» – как «противотравматические, противоаварийные способности человека, проявляющиеся в системе «человек – техника» [Елисеев, 1983, с. 144]. В дальнейшем это понятие стало рассматриваться более обобщенно как способности к обеспечению безопасности деятельности. Исследователь предполагает, что у каждого человека в той или иной мере имеются аксидентальные способности, уровень которых обеспечивает или не обеспечивает безопасность профессиональной деятельности. Показано, что аксидентальные и профессиональные способности связаны между собой в структурном отношении [Елисеев, 1998].

Мы считаем, что аксидентальные способности, обеспечивающие безопасность профессиональной деятельности, а, значит, бестравматичное развитие профессионала, входят в состав индивидуального потенциала профессионального развития человека.

По мнению зарубежных исследователей (M. London, E. M. Moon, 1987; A. Howard, D. W. Bray, 1988; D. T. Hall, P. H. Mirvis, 1995), профессиональный рост осуществляется благодаря особым так называемым метанавыкам (meta-skills), к которым относятся: 1) быстрое освоение новых способов обучения и самообучения; 2) развитая способность к саморефлексии; 3) высокая адаптивность; 4) высокий уровень самоэффективности, иными словами, осознанная способность справляться с различными ситуациями в ходе осуществления служебной деятельности.

Будем выделять следующие виды способностей человека, имеющих значение для большинства профессиональных видов деятельности: 1) способность развивать свои умения и навыки; 2) способность избирательно активизировать формы активности, значимые для конкретной профессиональной ситуации; 3) способность адекватно устанавливать уровни активности, перераспределяя свои внутренние резервы. В состав ИРПР входят те психофизиологические и психические свойства человека, которые позволяют точно, своевременно и адекватно воспринимать профессионально важные информационные признаки; интеллектуальные качества, способствующие установлению значимости сигналов и обеспечивающие процесс когнитивного научения; а также знания как результат этого научения.

Указанные выше виды способностей могут рассматриваться также в качестве индивидуального ресурса профессионального развития, определяющего личностные и природные предпосылки формирования профессионализма как системного свойства человека.

В содержание индивидуального ресурса профессионального развития интегральной способности должен входить интеллект. Интеллект обусловливает адаптацию человека к новым условиям и успешность для большинства видов профессиональной деятельности. Согласно концепции «интеллектуального порога» Г. Перкинса, для каждой профессии существует нижний пороговый уровень интеллекта. Если интеллект у человека ниже этого уровня, он не сможет работать; однако превышение интеллекта «порогового» уровня не дает прироста продуктивности. Различия продуктивности у лиц, чей интеллект превышает «пороговый» уровень, будут определяться мотивацией, личностными чертами и т.д., но не различиями интеллекта. Этот эффект относится к любой деятельности (трудовой, учебной и пр.) [Дружинин, 1999].

В связи с рассмотрением ИРПР человека обратим внимание на мысль В. А. Бодрова о том, что основной функцией мотивов является мобилизация способностей, функциональных возможностей, профессионального опыта человека на достижение поставленных целей, результатов деятельности [Бодров, 2001].

К ресурсу профессионального развития мы относим и физическую тренированность человека. Физическая тренированность на первых порах обеспечивает работоспособность в условиях учебной организации деятельности, затем адаптацию к профессиональной среде и устойчивую работоспособность, быстрое восстановление после неблагоприятных воздействий. Высший уровень физической тренированности обеспечивает устойчивость к экстремальным нагрузкам, к широкому диапазону воздействий физической и профессиональной среды [Дмитриева, Дружилов, 2000].

Отечественные психологи подчеркивают, что в профессиональном развитии человека природное и общественное, биологическое и социальное – это, прежде всего, предпосылки, из которых человек сам строит свой профессиональный путь [Митина, 2002]. Основным же фактором профессионального развития является внутренний мир человека, его активность, потребность в самореализации.

Наличие у человека достаточного ИРПР обеспечивает возможность его профессионального развития. Пути же, которые он выбирает для продуктивного использования своих ресурсов могут быть различными. Успех при этом определяется не столько самими ресурсами, сколько тем, насколько продуктивно они используются [Портер, 2000].