Экология личности и проблемы загрязнения социальной и информационной среды

Опубликовано автором

Аннотация. Ко второй четверти XXI в. стала актуальной проблема защиты человека от воздействия загрязнений не только его физического окружения (природного и рукотворного), но и общественной и информационной реальности. В статье рассматривается экология человека как научное направление в соотнесении его с социальной экологией. Цель статьи – изучение взаимодействия личности с социальной и информационной средой, а также выявление соответствующих этой среде негативных факторов – «загрязнений». Проводится дифференциация понятий «пространство» и «среда» применительно к общественному и информационному окружению человека. В зависимости от объема охвата общества выделены три вида социальных загрязнений:
1) локальные – в отдельных учреждениях; 2) масштабные – сферы трудовой за-нятости; 3) глобальные – деструктивные социальные технологии, вносимые извне. Информационная среда является неотъемлемой составляющей социальной среды. Понятие «информационное загрязнение» рассматривается в двух аспекта: а) узком – параметрическом; б) широком – семантическом и прагматическом. Информационные загрязнения могут не только быть побочным продуктом информационных технологий, но и создаваться осознанно в целях манипулятивного воздействия на личность.
Ключевые слова: экология человека, социальная экология, экология личности, социальная среда, информационная среда, социальные загрязнения, информационные загрязнения, токсичные методы управления, моббинг, манипулятивное информационное воздействие/

Ссылка для цитирования: Дружилов С.А. Экология личности и проблемы загрязнения социальной и информационной среды // Общество: социология, психология, педагогика. 2024. № 9. С. 36–44. https://doi.org/10.24158/spp.2024.9.4.

Введение. От экологии как раздела биологии – к экологии человека и социальной экологии. Изначально понятием экология (в буквальном переводе слова – учение о «доме», месте проживания), введенное Э.Геккелем в 1866 г., обозначалась совокупность естественно-научных знаний (раздел биологии) о взаимодействиях живых организмов и их сообществ между собой и с окружающей их средой (Никольский, Степанов, 2011). При широком понимании объектов экологии к ним можно отнести и человека, и сообщество людей, а также их взаимодействие с жизненной средой человека в разнообразных ее проявлениях. В дальнейшем в эту совокупность экологических знаний, отдельно от биоэкологии, включают экологию человека – комплекс дисциплин, исследующих взаимодействие человека как индивида (биологической особи) и личности (социального существа) с окружающей его природной и преобразованной человеком средой. Особенностью экологии человека является социобиологический подход. Дж.Л.Янг рассматривал экологию человека в качестве междисциплинарного направления (Young, 1974). В.П.Казначеев трактует экологию человека (антропоэкологию) как комплексное междисциплинарное научное направление (Казначеев, 1983) в экологической науке, изучающее «закономерности взаимодействия человека со средой его жизни, в том числе и с другими людьми» (Казначеев, 1986. с. 9).

Во второй половине XX-го века в связи с обеспокоенностью человечества проблемами загрязнений окружающей человека природной среды экологическое учение выходит на новый уровень. Экология стала рассматриваться как комплексная трасдисциплинарная наука, выступающая в качестве инструмента охраны жизненной среды от человека (снижения антропогенной нагрузки от его деятельности) и для человека (сохранения природных ресурсов для будущего), и даже – как мировоззрение. Н.Ф.Реймерс, приводит схему экологических наук, включающую более 50-ти научных направлений, к которым относится биоэкология, прикладная экология, экология человека, социальная экология и др. (Реймерс, 1994).

Исследователи (Б.Б.Прохоров, Н.Ф.Реймес) отмечают наличие взаимосвязей и взаимовлияния антропоэкологии и социальной экологии, а также и связей последней – с общественными науками – социологией, психологией, экономикой (Прохоров 1991).
В составе общей экологии традиционно выделяют экологию человека, социальную экологию (включая экологию личности), прикладную экологию – промышленную (или инженерную), медицинскую и др. (Реймерс, 1994; Прохоров, 2005). Н.Ф.Реймерс рассматривает экологию человека и социальную экологию как метанауки, «сохраняющие от биологической предшественницы лишь общий принцип» (Раймерс, 1994, с. 283), суть которого – изучать человека «как центральный объект в основе большой, как правило, многоуровневой системы, называемой “средой”» (Раймерс, 1994, там же). В его понимании, экология человека – это комплекс дисциплин, исследующих взаимодействие человека как индивида (особи) и личности с окружающей его природной и социальной средой». А предметом социальной экологии является исследование связи человека (как личности) и общественных структур (начиная с семейных и других малых групп) с природной и социальной средой их жизни. Подчеркивается, что «любые аспекты экологии человека имеют и социальный подтекст».
Исходя из понимания личности как общественной сущности человека, Н.Ф. Раймерс относит экологию личности и к экологии человека, и к социальной экологии (Раймерс, 1994). Б.Б.Прохоров предлагает рассматривать экологию человека как составляющую социальной экологии и считает оправданным применение понятия «социальные аспекты экологии человека» (Прохоров, 2005). Согласно современным воззрениям, и экология человека и социальная экология являются самостоятельными научными направлениями (Чуйков, 2017).

Дальнейшее изложении материала основывается нами на тезисе, согласно которому экология личности ориентирована на изучение взаимодействия личности с социальной и информационной средой, а также на выявление соответствующих этой среде негативных факторов («загрязнений»).

Пространство, среда и ее загрязнение: общие положения

Понятия «пространство» и «среда» – не идентичны. Пространство предстает как объективная реальность (Шакирова, 2014), в которой могут существовать вещи и явления (космическое пространство, воздушное пространство и др.), протекать процессы, независимо от человека, его представлений и ценностей и не оказывающих на него влияния. Среда же всегда связана с присутствием в ней людей и отражает их взаимоотношения (Калюжный, 2015). Таким образом, среда – это часть пространства, с которой человек соприкасается, в которой живёт. Среда есть то, среди чего пребывает индивидуум, что служит посредствующим звеном для его активности, может быть источником его трудностей, неблагополучия – или ресурсом для его достижений. В среде обитания человека будем выделять социальные и информационные компоненты, образующие соответствующую среду. Среда обитания может влиять на человека позитивно, – поддерживая его жизнедеятельность, или негативно – нанося ему вред.

Под загрязнением среды жизни понимается нежелательное изменение ее свойств, которое приводит (или – может привести) к вредному воздействию на человека, его физическому, психическому или ментальному или социальному неблагополучию. Загрязнения среды провоцируют «сбои» в функционировании организма и психики индивида. Загрязнениям подвергается не только природная среда, но и социальная среда, а также информационная  среда общества.

Социальная среда человека – это часть социального пространства внутри сообщества, непосредственно окружающую субъектов и включающую их в себя. Социальная среда связана с индивидуально-личностными и общественными характеристиками (и их проявлениями) находящегося в ней человека. Социальная среда рассматривается как фактор влияния на становление личности, ее развитие, а также на ее психологическое благополучие. По Б.Б.Прохорову, социальная среда – это совокупность общественных условий жизнедеятельности человека, оказывающих воздействие на его сознание и поведение. Социальная макро-среда охватывает экономику, общественные институты, общественное сознание, культуру. Социальная микро-среда включает ближайшее окружение человека – семью, трудовой, учебный или иной коллектив, группу (Прохоров, 2005) и предстает как социально-психологическая среда.

Социальная среда человека рассматривается нами как контекст его социального окружения, где он проживает (или находится) и где происходят события, касающиеся его личности. В состав социальной среды человека входит культура (в широком смысле, включая традиции, нормы поведения, нравственные ценности), в которой человек получил образование и профессию, а затем живет и личностно реализуется, а также люди и учреждения (организации), с которыми он контактирует. Социальная среда человека – более широкое понятие, чем (только) семейная или профессиональная принадлежность, круг общений или социальный класс и др. и, в тоже время, – локализованное, обусловленное непосредственной со-причастностью личности к определенному сообществу (или сообществам).

Отметим, что взаимодействие человека с социальной средой (и влияние компонентов этой среды на личность) может осуществляться как непосредственно (лично), так и через технические средства связи (телекоммуникации).

 Информационное пространство и информационная среда

Информационное пространство предполагает полное отсутствие границ и привязки к определенной местности. Это специфическое пространство, в котором создается, перемещается и потребляется информация. Современное глобальное информационное (цифровое) пространство – Интернет, ничем не ограниченное для доступа любого человека, имеющего девайс (компьютер, смартфон, планшет и др.), подключенный Сети, раздвигает границы индивидуального «жизненного мира». Личность может здесь получить векторы восприятия физических и общественных явлений, оценки исторических и нынешних событий, шаблоны поведения в определенных обстоятельствах, сформировать отношения к социальным ситуациям и к людям, в них участвующих. Информационное пространство рассматривается как поле (или сфера) социальных отношений людей (Болховский, 2010; Федорова Ж.В., 2019). Информационное пространство всегда полифункционально, потоки сведений, циркулирующих в нём, хаотичны, сообщения многозначны. В информационном пространстве любой индивидуум может быть не только объектом, получающим разнообразные сведения, но и субъектом, распространяющим какие-либо данные, преследуя при этом значимые для него цели. Его пользователи («посетители») посредством своих цифровых девайсов могут «бродить» (странствовать), «серфить» по этому пространству в поисках интересующих их сведений, а зачастую – развлечений, впечатлений, времяпрепровождения. Тем самым человек расширяет свою индивидуальную информационную среду, увеличивая риски целенаправленых негативных воздействий на него, основанных на «цифровых следах» (Худяков, Ананьев, 2023) от Интернет-визитов.

Информационная среда, с одной стороны, является неотъемлемой составляющей социальной среды человека, с другой – является частью общего информационного пространства (Ожерельева, 2014). Исследователи исходят из понимания того, что в социуме всегда существует независимая от индивидуума социокультурная система получения, хранения и передачи информации (Петрова, 2014). Эта социокультурная система является естественной основой возникновения информационной среды, в которой живет человек и взаимодействует с другими людьми. Возникшая информационная среда предстает как объективный феномен – носитель социальной информации» (Курлов, Каюмов, 2018); эта информация может быть актуализирована и направлена субъектом на конкретный объект. Исследователи отмечается, что информационная среда имеет особую природу, позволяющую считать ее атрибутом социума (Курлов, Каюмов, 2018).

В отличие от информационного пространства, информационная среда не существует независимо от человека (как личности), являющегося пользователем информации; более того, она ситуативна для этой личности. Человек, исходя из своих субъективных потребностей и личностных воззрений, выделяет и структурирует в информационном пространстве ту часть, которая отвечает его представлениям и предпочтениям. Эта выделенная часть предстает для личности как пространство возможных взаимодействий, что «дает ей статус информационной среды в данной ситуации» (Панов, Патраков, 2020, с. 38).  В современных подходах информационная среда рассматривается как «специфическая форма социальной организации» (Зотов, Кривоухов, Васильева 2022, с. 15), которая благодаря новым информационно-телекоммуникационным технологиям становится основой для формирования информационных связей (социальных коммуникаций) между людьми.

Загрязнения социальной среды

Термин «социальное загрязнение» впервые использовал Дж.Пфеффер. Автор пишет, что негативные последствия социального загрязнения могут быть более значительными, чем загрязнение природной среды. Отмечается, что социальные загрязнения производственной среды предприятия или учреждения зачастую являются причинами нарушений физического здоровья и снижения качества жизни работников (Pfeffer, 2010).

Явление «социальное загрязнение» применительно к организации (учреждению и др.) отечественные исследователи рассматривают как процесс снижения качества жизни, сопряженный с нанесением ущерба благосостоянию и причинением вреда физическому и психологическому благополучию работникам этой организации (Фёдорова, Парсюкевич, 2013; Федорова, Коропец, Мельникова, 2017). В широком понимании феномен «социальное загрязнение» трактуется как «множественность следов» человеческого присутствия, его деятельности и поведения в среде обитания, не соответствующих культурным нормам и устоям, что, в свою очередь, негативно влияет на социальное благополучие людей (Филоненко, Штомпель Л., Штомпель О., 2019).

В зависимости от объема охвата загрязнениями социума, будем выделять: (1) Локальные социальные загрязнения (в отдельных учреждениях и др.); (2) Масштабные социальные загрязнения – сферы трудовой занятости; (3) Глобальные загрязнения общества.

(1). Социальные загрязнения среды внутриорганизационной среды. Исследователи часто используют выражение «токсичное рабочее место» (а также «токсичное руководство», «токсичный менеджмент»). Термин «токсичность» и производные от него понятия применяется ими для обозначения таких социально-психологических факторов в учреждении (или организации), которые вызывают стресс у сотрудников (Macklem, 2005). Главной причиной возникновения «токсичного» рабочего места является ориентация работодателя преимущественно на получение собственной прибыли в ущерб благополучию наемных работников (Гатти, Федорова, 2012; Федорова, Коропец, Мельникова, 2017).

Исследователи называют множество источников стресса на рабочем месте: чрезмерная загруженность; социальная отчужденность; нечеткость формулировок профессиональных обязанностей; препятствия для карьерного роста; неблагоприятный социально-психологический климат; проблемные отношения с руководством и/или коллегами; и др. (Colligan, Higgins, 2005). Доминирующим фактором, обусловливающим появления большинства стрессоров является, так называемое, «токсичное руководство» (Goldman, 2009). Отмечается, что деструктивные («токсичные» – в психологическом смысле) методы руководства приводят работников к стрессогенным последствиям: снижению уровня адаптации их организма; увеличению частоты соматических и психических заболеваний, снижению работоспособности и др. (Федорова, Парсюкевич, 2013). Значимым стрессором для работника является ситуация, когда рядом с ним находятся люди, которых справедливо относят к «токсичному» персоналу (Эсаулова, Нагибина, 2017).
А.Э.Федорова (с соавт.) обращает внимание на то, что причинами стресса является «токсичность организационной среды», возникновение которой связано не только с наличием 3-х указанных выше «токсичностей» (рабочего места, руководства и персонала) (Гатти, Фёдорова, 2014), но и с использованием менеджментом организации токсичных кадровых технологий (Федорова, Каташинских, Дворжакова, 2016). В свою очередь, в качестве явных причин использования на предприятии токсичных методов управления, – кроме кризисных явлений в экономике, – исследователи называют «усилия менеджмента по снижению затрат на рабочую силу» (Федорова, Дворжакова, Парсюкевич, 2015, С. 48; Федорова, Коропец, Мельникова, 2017). Следствием этого, является быстрое распространение токсичных практик управления, приводящее, как отмечают указанные исследователи, к «высокой степени неуправляемой токсичности в организации» (Там же).
И.В.Калашникова (с соавт.) приводит обширный перечень форм проявления загрязнений социальной среды в виде «токсичного рабочего места» (Калашникова, Козырская, Аникеева, 2021). Приведем основные из них, характерные для учреждений и организаций:

– Уровень реальной заработной платы не соответствует прожиточному минимуму в регионе;
– «Серые» схемы оплаты труда: весьма «скромная» гарантированная часть плюс «компенсационная добавка», зависящая от расположенности/нерасположенности руководителя к работнику;
– Сокращения и увольнения по инициативе работодателя  или принуждение работника: к увольнению «по собственному желанию»; к переходу на неполную занятость (на долю ставки); к заключение краткосрочных трудовых договоров и другие формы прекаризации трудовой занятости(Гатти, Федорова, 2014);
– Нездоровые (деструктивные) формы соперничества в коллективе;
– Конфликтность межличностных коммуникаций, неблагоприятный социально-психологический климат;
– Токсичность непосредственного руководителя;
– Увеличение социальной дистанции между руководителем и сотрудниками;
– Различные формы психологического давления (в том числе моббинг, боссинг и др.). Отметим, что исследователи фиксируют наличие моббинга в каждой пятой Российской компании (Гатти, Фёдорова, 2014), что является основанием далее подробнее рассмотреть это явление.

Важным фактором социального загрязнения, а следовательно, проблем в социально-трудовой сфере, является существенные различия в уровне оплаты труда. Это относится и к внутрифирменной дифференциации оплаты труда, где исследователи отмечают две тенденции (Соболев, 2013;. Федорова, Парсюкевич, 2013): 1) возрастает разрыв между зарплатой руководителей и основной массы сотрудников, что приводит к усилению статусной дифференциации на предприятии; 2) сближается уровень оплаты сотрудников с высокой и низкой квалификацией, что приводит к их неудовлетворенности и снижению мотивации.

    Моббинг как фактор социального загрязнения.
Х.Лейменн охарактеризовал моббинг как «психологический террор», который включает систематически повторяющееся враждебное и неэтичное отношение одного или нескольких людей, направленное против другого человека  (Leymann 1997). Сочетание деструктивных методов руководства и конкурентных отношений между сотрудниками в организации (учреждении) или его подразделениях может приводить к моббингу. Термином «моббинг» обозначается форма психологического насилия в виде травли сотрудника в коллективе с целью его последующего увольнения (Колодей, 2021). Возникновение в организации таких явлений как моббинг (по отношению к отдельным сотрудника со стороны коллег), или боссинг (когда психологический террор инициируется и/или поддерживается руководителем), является признаком токсичных методов управления персоналом и предстает как социальное загрязнение внутриорганизационной среды. Исследователи отмечают, что «моббингу присущи динамические компоненты, приводящие к эскалации отношений с серьезными психологическими и физическими последствиями для объекта моббинга» (Чикер, Почебут, 2016, с. 142). Моббинг рассматривается указанными авторами как «феномен группового давления на члена рабочей группы в конфликтной ситуации». Соответствующие конфликтные ситуации могут преднамеренно создаваться (или провоцироваться) менеджментом организации. Объектом («жертвой») моббинга может стать как отдельный человек, так и группа сотрудников организации, обладающих сходными признаками. Боссинг, направленный на одного из сотрудников, сопровождается формированием в организации группировок, которые также оказывают психологическое давление на избранную «жертву».

(2). Масштабные социальные загрязнения: флексибилизация сферы труда. Флексибильность предстает как гибкость рынков труда и рабочей силы. Цель политики флексибильности – «в общем снижении трудовых издержек со стороны работодателей, смягчении трудового законодательства в их пользу» (Розеватов, 2014. с. 75). Отметим, что в определенной гибкости своей трудовой занятости заинтересована часть населения: женщины с маленькими детьми, студенты, пенсионеры, представители некоторых творческих профессий и др. Мы же рассматриваем флексибильность с позиций «вредности» для наемного работника, вносимой в социально-трудовую среду.

Флексибильность подразумевает смещение регулирования трудовых отношений в сторону децентрализации, что связано с сокращением нормативно-правовых актов, охранявших права наемных сотрудников.  Введение флексибильности в организацию занятости работников означает отход от «стандартной» модели трудовых отношений в условиях полной занятости (8-ми часового рабочего дня, как правило, 40-часовой рабочей неделе) на постоянной основе, при наличии бессрочного трудового договора (Дружилов, 2020).

С позиций менеджмента флексибильность предполагает следующие походы к организации труда: а) разнообразие в системе оплаты труда сотрудников; б) вариативность рабочего времени, включая возможность частичной занятости; в) гибкость в процессе найма и перемещения персонала – упрощение процедур увольнения, привлечения временных работников и др. Зависимость сотрудников от нанимателя и уменьшение их социальной защищенности, одностороннее вынужденное приспособление к требованиям, работодателя – создает угрозу личностной «ломки» под давлением жестких условий (Дружилов, там же). Политика флексибильности приводит к прекаризации (нестабильности, ненадежности) занятости (Бобков, 2018; Дружилов, 2020), что означает превращение ранее относительно защищенных трудовых отношений в негарантированные. Установлено, что прекарные условия труда ухудшают качество трудовой жизни, вызывая повышение уровня стресса у сотрудников (Kalleberg, 2012).

(3). Глобальные загрязнения общества как результаты деструктивных социальных технологий, внедряемых извне. Рассмотрим одну из технологий. Социальная технология «Окно Овертона» представляет собой метод воздействия на общественное мнение, позволяющий продвигать идеи, которые оказываются в противоречии с сложившимися стереотипами и устоявшимися этическими нормами. Метод используется для внедрения в сознание людей деструктивных идей, а его конечной целью является изменение общественного сознания (Володенков, Федорченко, 2015). Делается это постепенно, незаметно, путем смещения границ («рамок») допустимого (Дробышева, 2015). Технология включает 5 последовательных шагов (стадий или этапов):

1) от «немыслимого» до «радикального» – введение в дискуссионное поле (научные круги или СМИ) идеи, которую массовое сознание категорически отвергает. Отметим, что экзистенциальное значение «немыслимого» психологи связывают с отвержением так обозначаемых моральных норм поведения в социуме, с недопустимостью ситуаций, которые понимаются большинством людей как немыслимые (Знаков, 2021).

2) от «радикального» до «приемлемого» – целенаправленное информационное воздействие, при котором формируется психологическая установка, позволяющую воспринимать людьми идею как нечто возможное и уже в каких-то формах существующее в жизни, следовательно, в принципе, допустимое.

3) от «приемлемого» до «разумного» – постепенное внедрение в сознание людей мысли, что новая идея заслуживает непредвзятого отношения и воспринимается как неизбежная данность, которую нужно учитывать.

4) от «разумного» до «популярного» – активно формирование стремления людей поддержать распространяющуюся в обществе идею и доброжелательно относиться к ее сторонникам.

5) от «популярного» до «нормы» – ранее немыслимая идея становится неоспоримым стереотипом сознания и поведения большинства людей в обществе.

За счет этой технологии, как отмечают исследователи, в социум внедряются идеи однополых браков, сексуальной свободы, феминизма, гомосексуализма, педофилии, ювенальной юстиции и другие деструктивные «новшества» (Суздалева, Горюнова, 2015). Существуют и другие манипулятивные социальные технологии, применяемые в медио-среде, которые предстают как вредоносные загрязнения.

Загрязнения информационной среды

Внимание к информационной экологии, как отмечал Р.Капурро возникают в обществах, насыщенных информацией, и связано с информационным загрязнением (Capurro, 1990). Среди отечественных исследователей получило распространение обозначение этим термином потока «дисгармоничной, хаотической, разрушительной информации, воздействующий на человека, преимущественно через его зрение и слух» (Дружилов, 2013, с. 89). Перенасыщенность и неупорядоченность этого потока сведений требует от человека значительного напряжения его психических функций для восприятия, переработки, оценки, «фильтрования» и использования поступающей информации. Распространяемая информация не является нейтральной: она не только «информирует», но и руководит решениями и действиями человека (Orman, 2015).
К информационным загрязнениям относится не только недостоверная информация, дезинформация, но и так называемая «плохая информация», целенаправленно распространяемая для нанесения вреда людям – формирования у человека негативных психических состояний и эмоций, побуждения его к деструктивным поступкам; информация, имеющая манипулятивный характер и др. (Напсо, 2024).

Понятие «информационное загрязнение» рассматривается в двух аспекта: узком – объемно-интенсивностном (параметрическом) и широком – семантическом и прагматическом.

 а) информационное загрязнение (в узком смысле) – это наличие избыточной информации, затрудняющей ее восприятие. При чрезмерно большом объеме и интенсивности потока сведений, превышающего «пропускную способность» индивидуума, информация может оказывать вредное воздействие на психику человека, проявляться в негативных психологических состояниях и патологических нарушениях его поведения.

 б) информационное загрязнение (в широком смысле) – это присутствие неадекватной информация, дезинформации, а также информации, побуждающей человека к деструктивным поступкам. Такое загрязнение может быть не только «побочным продуктом» информационно-коммуникационных технологий, но и создаваться осознанно и с определенными целями. Здесь важна оценка исследователем семантической (связанной со смыслом) и прагматической (связанной с влиянием на поведение) составляющих информации, поступающей человеку.

 Современная информационная среда имеет широкий спектр воздействий на психику человека: аудиовизуальные сигналы; эффекты виртуальной реальности; возможности для формирования у человека состояния информационного перенасыщения и др. (Труфанова, 2019). Говоря о негативном информационно-психологическом воздействии, исследователи имеют в виду его манипулятивный характер (Астахова, Харлампьева, 2009). В качестве мишени такого воздействия предстает личность. Отмечается, что информационная манипуляция, «являющаяся инструментом влияния как на индивидуальное, так и на массовое сознание» (Акопов, 2011, c. 88), активно используется в «информационной войне» в сети Интернет для достижения как локальных, так и глобальных целей манипуляторов.

Информационные технологии (IT) позволяют осуществлять целенаправленное и индивидуализированное воздействие на человека через его девайс (смартфон, планшет и др.), идентифицируя персону по аккаунту. Подбор сведений и направленность информационно-психологического воздействия выбирается искусственным интеллектом Сети на основе определения принадлежности пользователя к определенной социальной группе и/или на его личностных предпочтений в серфинге по Сети (Денисенко, Ященко, 2023).

Стремительное развитие IT и их растущее давление на психику и сознание человека вызывает необходимость новых исследований сфере информационной экологии. Эти исследования должны быть направлены на изучение социальных, психологических и информационно-экологических вопросов аспектов, а также на разработку мер по защите людей от вредоносной информации, загрязняющей информационную среду. В новой реальности возрастает значимость информационной гигиены как научного направления.

Список источников:

 Акопов Г.Л. Феномен информационных войн в сети «Интернет» и его воздействие на современную политику // Государственное и муниципальное управление. Ученые записки. 2011. № 1. С. 86–102.

Астахова Л.В., Харлампьева Т.В. Критическое мышление как средство обеспечения информационно-психологической безопасности личности: Монография. М., 2009. 136 с.

Бобков В.Н. Характеристики неустойчивости стандартной и нестандартной занятости в современной России // Мир новой экономики. 2018. № 3. С. 128–139. DOI: 10.26794/2220-6469-2018-12-3-128-139

Болховский А.Л. Медиатехнологии как средства социального воздействия // Научные проблемы гуманитарных исследования. 2010. № 10. С. 224–233.

Володенков С.В. Федорченко С.Н. Окно Овертона – манипулятивная матрица политического менеджмента // Обозреватель. 2015. № 4. С. 83–93.

Гатти М., Федорова А.Э. Влияние концепции социального загрязнения на благосостояние работников организации // Дискуссия. 2012 № 10. С. 38–40.

Гатти М., Фёдорова А.Э. Токсические элементы корпоративных социально-трудовых отношений: рабочее место, руководство и персонал // Вестник Омского университета. Серия «Экономика». 2014. № 2. С. 46–51

Денисенко В.В., Ященко А.С. Применение искусственного интеллекта для анализа сетевого трафика // Международный журнал гуманитарных и естественных наук. 2023. № 1-1 (76) С. 19–22. DOI:10.24412/2500-1000-2023-1-1-19-22.

Дробышева E.Э. Культура vs цивилизация: взгляд через «Окно Овертона» // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2015. № 5 (67). С. 58–64.

Дружилов С.А. «Загрязненность» информационной среды и проблемы психологического здоровья личности // Современные наукоемкие технологии. 2013. № 4. С. 89–92.

Дружилов С.А. Информационное общество: социально-гигиенические аспекты трансформации института занятости и трудовой среды // Гигиена и санитария. 2020. Т. 99. № 7. С. 663–668. DOI: 10.47470/0016-9900-2020-99-7-663-668

Знаков В.В. Понимание немыслимого // Вопросы психологии. 2021. Т. 67. № 1. С. 3–14.

Зотов В.В., Кривоухов А.А., Васильева И.Н. Социально-сетевое взаимодействие в сети Интернет: к определению феномена медиа // Коммуникология. 2022. Том 10. № 4. C. 13–22. DOI 10.21453/2311-3065-2022-10-4-13-22.

Казначеев В.П. Очерки теории и практики экологии человека. М., 1983. 260 с.

Казначеев В.П. (ред.). Проблемы экологии человека [cборник научных трудов] / АН СССР. Научный совет по проблемам биосферы; отв. ред. В.П.Казначеев. М., 1986. 141 с.

Калашникова И.В., Козырская И.Е., Аникеева Н.С. Социальное загрязнение корпоративного пространства как феномен деструктивного менеджмента // Вестник Тихоокеанского государственного университета. 2021. № 3 (62). С. 69–78.

Калюжный К.А. Информационная среда и информационная среда науки: сущность и назначение // Наука. Инновации. Образование. 2015. Т. 10. № 2. С. 7–23.

Колодей К. (Colodej C.) Моббинг. Психотеррор на рабочем месте и методы его преодоления / Пер. с нем. Харьков, 2021. 404 с.

Курлов А.Б., Каюмов А.Т. Информационная среда как субстрат современного общества // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Гуманитарные науки. 2018. Вып. 4 (793). С. 276–288.

Напсо М.Б. К вопросу о социально-психологических последствиях оборота недостоверной информации в условиях цифровизации // Человеческий капитал. 2024. № 1(181). С. 181–191. DOI: 10.25629/HC.2024.01.19

Никольский А.А., Степанов Д.А. Эрнст Геккель – основоположник науки экологии // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Экология и безопасность жизнедеятельности. 2011. № 1. С. 5–11.

Ожерельева Т.А. Об отношении понятий информационное пространство, информационное поле, информационная среда и семантическое окружение // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. 2014. №10. C. 21–24.

Панов В.И., Патраков Э.В. Цифровизация информационной среды: риски, представления, взаимодействия: монография. М., Курск, 2020. 199 с.

Петрова Е.В. Человек в информационной среде: социокультурный аспект. М., 2014. 137 с.

Прохоров Б.Б. Экология человека: Социально-демографические аспекты. М., 1991, 110 с.

Прохоров Б.Б. Экология человека. Понятийно-терминологический словарь. Ростов-на-Дону, 2005. 476 с.

Реймерс Н.Ф. Экология (теории, законы, правила принципы и гипотезы). М., 1994, 367 с.

Розеватов Г.А. Флексибилизация рынка труда как основа появления нестандартной занятости // Вестник Поволжской академии государственной службы. 2014. № 2 (41). С. 75–80.

Соболев Э.Н. Критерии эффективности политики в сфере труда // Человек и труд. 2013. №1. C. 53–59.

Суздалева А.Л., Горюнова С.В. Окна Овертона в развитии современной концепции биосферы и решении глобальных экологических проблем // Биосфера. 2015. Т. 7. № 4. С. 429–449.

Труфанова Е.О. Информационное перенасыщение: ключевые проблемы // Философские проблемы информационных технологий и киберпространства. 2019. № 1 (16). С. 4–21. DOI: 10.17726/philIT.2019.1.16.1

Фёдорова А.Э., Парсюкевич А.М. Социальное загрязнение от экономической деятельности хозяйствующих субъектов: развитие категориального аппарата // Управленец. 2013. № 4. С. 16–21.

Федорова А.Э., Дворжакова З., Парсюкевич А.М. Диагностика социального загрязнения территории от экономической деятельности хозяйствующих субъектов // Управленец. 2015. № 1 (53). С. 48–53.

Федорова А.Э., Каташинских В.С., Дворжакова З. Прекаризация трудовых отношений как фактор социального загрязнения // Экономика региона. 2016. Т. 12. № 3. С. 802–814. DOI: 10.17059/2016-3-16

Федорова А.Э., Коропец О.А., Мельникова А.С.  Токсические практики управления персоналом: контент-анализ в сети Рунет // Тренды и управление. 2017. № 3. С. 104–119. DOI: 10.7256/2454-0730.2017.3.24138

Федорова Ж.В. Информационное пространство как сфера социально-экономических отношений // KANT. 2019. № 4 (33). С. 194–198.

Филоненко В.И., Штомпель Л.А., Штомпель О.М. Социальная загрязненность городской среды как фактор ее деградации // Власть. 2019. Т. 27. № 6. С. 87–96.

Худяков В.В., Ананьев А.А. Цифровые следы // Криминологический журнал. 2023. № 4. С. 243–246. DOI: 10.24412/2687-0185-2023-4-243-246

Чикер В.А., Почебут Л.Г. Теоретические и методологические основы изучения моббинг-процессов в организациях // Институт психологии Российской Академии Наук. Социальная и экономическая психология. 2016. № 2(2). С. 139–161.

Чуйков Ю.С. Социальная экология и экология человека: объекты и направления исследований // Астраханский вестник экологического образования. 2017. № 1 (39). С. 91–109.

Шакирова Е.Ю. Социокультурное пространство: основания онтологического анализа // Вестник Самарского государственного университета. 2014. № 1 (112). С. 15–19.

Эсаулова И.А. Нагибина Н.А. «Токсичный» персонал: проблемы и методы управления // Управленец. 2017. № 5 (69). С. 58–70.

Capurro R. Towards an Information Ecology // I.  Wormell (еd.). Information and Quality. London: Taylor Graham, 1990. P. 122–139.

Colligan T.W., Higgins E.M. Workplace stress: etiology and consequences // Journal of Workplace Behavioral Health. 2005. vol. 21(2), pp. 89–97.

Goldman A. Destructive leaders and dysfunctional organizations: A therapeutic approach. Cambridge University Press, 2009.

Kalleberg A.L. Job quality and precarious work: clarifications, controversies, and challenges //Work and Occupations. 2012. vol. 39(4), pp. 427–448.

Leymann H. Mobbing. Psychoterror am Arbeitsplatz und wie man sich dagegen wehren kann. Hamburg, 1997. 187 p.

Macklem K. The toxic workplace // Maclean’s. 2005. vol. 118(5), pp. 34–35.

Orman L. Information Paradox: Drowning in Information, Starving for Knowledge // Ieee Technology and Society Magazine. 2015. № 34(4). pp 63–73. doi:10.1109/MTS.2015.2494359

Pfeffer J. Building Sustainable Organizations: The Human Factor. // Academy of Management Perspectives. 2010. vol. 24. № 1. pp. 34–45.

Young G.L. Human Ecology as an Interdisciplinary Concept: A Critical Inquiry // Advances in Ecological Research. 1974. Мol. 8. pp. 1–105 doi:10.1016/S0065-2504(08)60277-9

 

ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО: ТРАНСФОРМАЦИЯ ИНСТИТУТА ТРУДОВОЙ ЗАНЯТОСТИ И СОЦИАЛЬНО-ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ СРЕДЫ

Опубликовано автором

Информационное [пост (после)-индустриальное] общество:
 трансформация института трудовой занятости
и социально-профессиональной среды человека —
проблемы, «вызовы», риски

 

Из статьи: Дружилов С.А. Информационное общество: социально-гигиенические аспекты трансформации института занятости и трудовой среды // Гигиена и санитария. 2020. Т.  99. № 7. С. 663-668.
DOI: https://doi.org/10.33029/0016-9900-2020-99-7-663-668

Ссылка  на полный текст статьи ( доступный для скачивания pdf- файл) на сайте журнала: https://www.rjhas.ru/jour/article/view/4/4

Аннотация

Текущий исторический период характеризуется существенными трансформациями во всех сферах жизни человека. Причинами изменений стало развитие информационных технологий и процессы глобализации. В информационном (постиндустриальном) обществе трансформации связаны с введением принципов флексибильности (гибкости) в трудоустройство и организацию труда. Переход к гибким формам занятости предстаёт как фактор риска ухудшения условий труда и снижения защищённости работников. Распространяются «социальные загрязнения» производственной среды. К таковым относят методы менеджмента, приносящие вред благополучию работников. Объект исследования в статье: флексибильность как социально-психологический и организационно-экономический феномен. Цель статьи — изучение влияния флексибильности занятости и трудовых отношений на ухудшение условий труда как фактора риска благополучию работников. В статье приведён сравнительный анализ воззрений различных авторов и их теоретическое обобщение. Представлено современное понимание информационного общества как общества сетевых структур, базирующегося на инновациях и децентрализации, а также трудовой занятости, основанной на адаптируемости к конъюнктуре рынка. Введение флексибильности означает отход от стандартной модели трудовых отношений. Приведены негативные последствия флексибильности труда для работников: нестабильность; вынужденность, неустойчивость, негарантированность. Неустойчивость занятости имеет место как в неформальном, так и в формальном секторе экономики. Приведённые статистические данные говорят о тенденции увеличения доли работников, включённых в неустойчивую и ненадёжную занятость. Рассмотрено влияние «социальных загрязнений» внутриорганизационной среды в виде неблагоприятных управленческих решений, вносящих неустойчивость и ненадёжность в условия труда. Их последствием становится нарушение социально-психологического благополучия и соматического здоровья работников.
Заключение. Чем более занятость отличается от стандартной, тем выше её нестабильность и отсутствие гарантий работнику, выше риски ухудшения условий его труда, физического и психического здоровья. Отмечается связь между неустойчивостью занятости, психологическим самочувствием и здоровьем.

Ключевые слова: глобализация, трудовая занятость, флексибильность, гибкость, социально-трудовая среда, социальные загрязнения внутриорганизационной среды, риски здоровья

Текст статьи


Введение. Конец ХХ – начало ХХI в. характеризуется существенными переменами в экономической, информационной, социальной и трудовой сферах жизни людей – как в мире, так и в России. Эти перемены являются следствием, с одной стороны, научно-технического прогресса, возникновения новых технологий (в том числе информационно-коммуникационных), с другой – глобализации производства и рынков – товаров, труда и услуг [1].

Нынешний, пятый технологический уклад, в котором находятся страны – технологические лидеры (Япония, США, Южная Корея, Израиль и др.), опирается на достижения в области микроэлектроники, информатики, новых материалов, спутниковой связи, сети Интернет и др. [2]. Российская экономика характеризуется четвертым технологическим укладом («эра нефти») с элементами пятого и проявлением соответствующих ему тенденций. М. Кастельс обосновывает, что на смену индустриальной эпохе приходит информационная [3], в которой жизнедеятельность общества во всех его сферах детерминируется парадигмами, определяемыми развитием информационно-коммуникационных технологий (ИКТ). Наступивший исторический период характеризуется стремительным развитием ИКТ, широким распространением компьютерной техники и устройств связи с Всемирной сетью, их интенсивным использованием людьми человеком как в быту, так и в работе. Российские гигиенисты И.В. Бухтияров, Э.И. Денисов, Л.В. Прокопенко предупреждают о том, что введение новых ИКТ, компьютеризация различных сфер труда, имеет не только положительный эффект, но и может быть «чревато негативными последствиями для работников» [4, с. 81], поскольку порождает для них новые риски; а в возникающих новых профессиях в высокотехнологичной сфере можно ожидать сдвига от соматической патологии к психосоматической и пограничным состояниям [5].

Одним из значимых признаков глобализации является устойчивое возрастание масштабов применения ИКТ в жизни и деятельности людей. Особая роль в этом процессе принадлежит глобальной сети Интернет, вносящей существенный вклад в формирование информационно-коммуникационной среды общества [6].

С.Ю. Глазьев отмечал отмечает, что вступление страны в новый этап развития требует трансформации существующих социальных институтов общества, чтобы обеспечить массовое использование технологий этого уклада, а также соответствующий ему тип потребления и образ жизни [2]. Объектами изменений становятся социальные институты трудовой занятости и организации производства. Их изменения связаны с введением принципов флексибильности (гибкости), предполагающих децентрализацию трудовых отношений и массовое распространение нестандартной занятости.

Актуальность исследования обусловлена тремя аспектами: 1) усиление тенденции трансформации трудовой занятости из стандартных форм в гибкие, характеризующиеся ухудшением условий труда (по показателям его длительности, напряженности и др.) и отсутствием социальной защищенности; 2) акцентирование Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ) внимания на значимости социальных детерминант здоровья, к числу которых относится нестандартная и ненадежная занятость [7]; 3) недостаточное внимание к проблеме со стороны отечественных специалистов по гигиене и экологии труда.

В новом информационном (постиндустриальном) обществе изменяются доминирующие формы труда и трудовой занятости. Существенные изменения происходят в среде обитания человека, и в той ее подсистеме, которая связана с работой (занятостью) человека – социально-трудовой среде. Известно, что к значимым факторам, определяющим риски развития нарушений здоровья человека, относится образ жизни человека, его поведение, окружающая (в том числе производственная) среда, качество жизни [8].

Традиционно гигиенисты обращают внимание на загрязнения среды промышленными выбросами. J. Pfeffer обращает внимание на «социальные загрязнения» (social pollution), негативные последствия которых не менее значительны, чем загрязнения окружающей среды [9]. Эти загрязнения имеют место не только на уровне общества, но и в виде специфических социальных загрязнений внутриорганизационной среды предприятий и учреждений [10, 11]. Они негативно влияют на соматическое здоровье и психологическое и социальное благополучие сотрудников предприятия.

Целью работы является изучение влияния флексибильности занятости и трудовых отношений на условия труда, ухудшения которых являются рисками благополучия (физического, психического, социального, экономического) работников. В статье приведен сравнительный анализ воззрений различных авторов на данную проблему и теоретическое их обобщение.

Следствием научно-технического прогресса, развития технологий (материального производства, передачи информации и др.) стало возникновение так называемой «постиндустриальной» экономики и соответствующей ей общественной системы, обозначаемой как «информационная». Согласно концепции постиндустриализма, предложенной Д. Беллом, в новом, постиндустриальном, мире происходит переход от доминирования «тяжелого» (физического) производительного труда к распространению «легкого» труда, связанного с умственной деятельностью в сфере ИКТ, и общество «концентрирует внимание на услугах – человеческих, профессиональных и технологических» [12, с. 244]. Обозначение современного общества как «информационное» и «постиндустриальное» является синонимами.

М. Кастельс называет формируемое глобальное общество «обществом сетевых структур» (network society), подразумевая при этом не только компьютерные сети, но сетевые структуры, возникшие в экономике (сети производственные, финансовые, торговые, сервисные, организационные и др.) и в обществе [3]. Интернет предстает как «Сеть сетей», являющаяся информационно-коммуникационным фундаментом глобализации. Сетевые структуры способствуют развитию экономики, базирующейся на инновациях, глобализации и децентрализации, а также трудовой занятости, основанной на гибкости и адаптируемости к конъюнктуре рынка.

В трактовке Д. Белла [12], постиндустриальное общество не замещает индустриальное капиталистическое, но добавляет в него новые аспекты, относящиеся к информационно-коммуникационной сфере. Сегодня корректнее обозначать мир XXI в. как мир с обновленной, но все-таки индустриальной экономикой. Постиндустриализм ныне рассматривается не как де-индустриализация, а как ре-индустриализация или «новая индустриализация», как «сверх-индустриализм», опирающийся на развитое промышленно-технологическое основание [13].

У. Бек, автор концепции «общества риска», предупреждал, что общество полной экономической занятости и стабильной социальной структуры изживает себя; причинами этого являются технологическое развитие и процессы глобализации [1]. Необходимость быстрого изменения номенклатуры товаров и спектра услуг в соответствие с конъюнктурой рынка потребовала введения новой модели менеджмента и трудового найма, более действенной, чем прежняя модель управления и занятости.

В новой модели полностью изменяется традиционное понимание рабочего времени, рабочего места, предприятия и самого трудящегося. Взамен выдвигается обобщенное понятие «флексибильность» (от лат. flexibilitate – гибкость): гибкая организация производства и режима труда; гибкое изменение объемов работ в соответствие с конъюнктурой рынка; гибкая кадровая политика; гибкая система оплаты и др. Этим термином в широком его понимании обозначают трансформации в организации труда и производства, а также в трудовой занятости и трудовых отношениях, возникающие при замене «тейлористско-фордистской» системы, свойственной уходящей индустриальной эпохе, новой производственной моделью, более адаптированной к реалиям информационного мира с его глобализацией, неустойчивостью спроса и постоянными обновлениями технологий и номенклатуры продукции [12]. Исследователи отмечают, что «спрос на гибкость проистекает из стремлений компаний сократить расходы для достижения конкурентного преимущества» [14, с. 215]. Гибкость трудовой занятости предполагает децентрализацию регулирования трудовых отношений на основе сворачивания нормативно-правовой базы, которая прежде обеспечивала защиту интересов наемных работников [15].

Флексибильность является одним из ключевых понятий, характеризующих стратегию («политику») и практику «новой экономики». Обратим внимание на следующие аспекты «принципа гибкости», сменившего «жесткость» прежней экономической системы, входящие в общее число признаков флексибильности, выделяемых исследователями [16]:
– либерализация экономики – вместо государственного регулирования;
– вытеснение иерархических отношений – сетевыми;
– замена социальной защищенности и стабильности – на (жесткое!)  требования адаптации и мобильности работников;
– индивидуализация задач, целей и ответственности.

Введение принципов флексибильности в трудовую занятость означает отход от принятой прежде «стандартной» системы трудовых отношений. Стандартная (традиционная, нормальная) форма трудовой занятости и связанная с ней модель трудовых отношений (Standard Employment Relations – SER-model [17]) предполагает работу человека по найму в режиме полного 8-ми часового рабочего дня и, как правило, 40-часовой рабочей неделе на постоянной основе, подтвержденной бессрочным трудовым договором. Индикаторами стандартной формы трудоустройства является стабильное время работы и отдыха, нормированная зарплата, социальные льготы, участие работников в формировании трудовых отношений через коллективные договоры и т.д. Трудовая деятельность наемного работника осуществляется на рабочем месте в организации под непосредственным руководством работодателя или назначенных им менеджеров. В России и большинстве стран такой стандарт закреплен законодательно. Стандартная занятость означает: обеспечение стабильности занятости и заработка работников; охрану труда; оплату отпуска и временной нетрудоспособности по болезни; защиту от несправедливого увольнения.

На практике «политика флексибильности» выражается в следующих основных положениях [14]: 1) гибкость производственных задач, предполагающая наличие у работников широкого спектра знаний и умений; 2) гибкость в штатной численности, предполагающая увеличение или сокращение персонала по желанию работодателя; 3) гибкость в оплате, предполагающая, что величина оплаты определяется работодателем исходя из конъюнктуры на рынке труда; 4) гибкость в размещении (территориальном) подразделений организаций и предприятий, а также удаленная работа («фриланс)» с индивидуальных рабочих мест, связанных через Интернет.

В менеджменте принципы флексибильности прилагаются для обеспечения конкурентоспособности предприятия и уменьшения затрат. При этом работник воспринимается как инструмент, гибкое использование которого позволяет достигать поставленных целей. Для управленцев флексибильность – это методы организации труда, которые предполагают реализацию следующих аспектов трудовой занятости:
– гибкость оплаты труда – установление зависимости зарплаты от эффективности предприятия и/или от индивидуального вклада работника;
– гибкость рабочего времени – введение гибкого графика, неполной занятости;
– гибкость найма и перемещения работников – упрощение процедуры увольнений, привлечение временных работников, маневрирование трудовыми ресурсами.

Исследователи отмечают, что для работодателей (в лице функционеров реального сектора экономики) желательными являются следующих психические качества работника [14, 18]:
а) готовность к выполнению широкого круга рабочих задач – от неквалифицированного труда до сложных заданий, требующих высокой квалификации;
б) готовность к работе в условиях необходимости перехода через границы между разными профессиями;
в) готовность к работе в нерегулярном графике;
г) согласие с тем, что все решения о перемещении работников с одного вида работ на другой принимаются руководством компании;
д) готовность работника при необходимости освоить и выполнять новые для него трудовые функции или профессиональные обязанности.

Для работников эти профессионально важные качества (как состояния психологической готовности) предстают в виде условий производственной среды и достаточно жестких требований нанимателя.

Некоторые видимые достоинства флексибильных трудовых отношений, такие как возможность получения необлагаемых налогами доходов за рамками стандартной занятости, гибкость в вопросах трудоустройства, рабочего времени, оплаты труда, доходов от самозанятости и др., с избытком перекрываются рисками от утраты трудовых и социальных гарантий.

Флексибильность, являясь объективным фактором возникшего экономического уклада, диктует участникам трудовых отношений (работникам и работодателям) новые формы поведения, означающие, в идеале, «адаптацию к изменяющимся обстоятельствам, но не ломку под их воздействием» [19, c. 59]. Однако из-за «вертикальности» этих отношений, зависимости работников от работодателя и снижения их социальной защищенности, в реальности имеет место не взаимная адаптация субъектов, а одностороннее приспособление работников к условиям, выставляемым работодателем. И вынужденность такого приспособления для работников создает риски их личностной «ломки» (в лексике Р. Сеннета) под давлением жестких обстоятельств.

J.Pfeffer, изучавший связь общественного здоровья с социальной ответственностью работодателей, обращает внимание на то, что менеджмент организаций может использовать такие методы управления, которые наносят вред качеству жизни, здоровью и благополучию работников[9].

Исследователи отмечают ряд негативных последствий флексибильности, привносящих риски для работников: нестабильность трудовой занятости, постоянное изменение правил [20]; принятие всей полноты ответственности работником из-за отказа от нее работодателя [16]; вынужденность неблагоприятных социально-трудовых отношений [21]; прекаризация (рискованность, ненадежность) занятости – превращение ранее относительно защищенных трудовых отношений в неформальные, негарантированные [20, 22]. Усиливается власть работодателей, снижается оплата труда и социальная защищенность работников, все большее их число работает по краткосрочным трудовым контрактам. Предполагается, что в условиях глобализации флексибильная занятость постепенно вытеснит стабильную [3]. При этом перевод на краткосрочные контракты проводится как на основании заключения «нового» трудового договора при «формальной» (юридически оформленной) занятости, так и без заключения трудового договора по установленной форме – при «неформальном» трудоустройстве. Распространенным вариантом становится замена трудового контракта договором гражданско-правового характера (ГПХ) [23]. Проблематичность здесь в том, что в договоре ГПХ стороны прописывают планируемые результаты работы, имущественные отношения и другие вопросы, не вступая при этом в трудовые отношения; соответственно, работодатель не отвечает за безопасность работника, а исполнитель при выполнении работ (или оказании услуг) не имеет права на социальное страхование на случай временной нетрудоспособности.

Исследователи отмечают, что сегодня рынок труда стимулирует создание новых рабочих мест «путем увеличения удельного веса нетипичных форм трудовой занятости, которые становятся все более востребованными» [24], поскольку они обеспечивают наименьшие затраты на работника. Признается, что «по мере повышения гибкости рынка труда, ухода от «стандартной занятости», неустойчивость становится имманентным свойством современных трудовых отношений» [21, с. 10]. Занятость с отклонением от стандарта имеет место, как в неформальном, так и в формальном секторах экономики и, как правило, сопровождается нестабильностью и неустойчивостью.

В.Н. Бобков определяет неустойчивую занятость как вынужденную занятость, сопровождающуюся утратой работником стандартных трудовых отношений в официальной или теневой (неформальной) экономике. Отмечается, что элементы неустойчивой занятости все больше проникают и в сферу трудовых отношений, регулирующих стандартную занятость. Нестандартная занятость становится для работника вынужденной при отсутствии, недостатке или заполненности рабочих мест со стандартными трудовыми договорами и достойными условиями работы [22].

При неустойчивой занятости, даже если она осуществляется на предприятии, имеющем государственную регистрацию в качестве юридического лица, трудовые и социальные права работников оказываются полностью или частично ущемленными. Понятие «неустойчивая занятость» включает такие ее характеристики, как неопределенность, непредсказуемость, ненадежность, которые предстают для работника как факторы риска. Риски неблагополучия (физического, психического, социального и др.) оказывают на человека негативное воздействие, даже если его юридические и экономические позиции на предприятии (учреждении) соответствуют критериям стандартной занятости [25].

Нестандартная трудовая занятость, характеризующаяся неустойчивостью, приобретает массовый характер и имеет тенденцию к увеличению вовлеченных в нее работников. По данным Федеральной службы государственной статистики (Росстата), количество работников в возрасте от 15 до 72 лет, занятых в неформальном секторе в России, в 2018 г. составило 14,9 млн человек или 20,4% от общей численности занятых указанного возрастного диапазона, что на 650 тыс. человек больше, чем годом ранее [26]. К работающим в неформальном секторе Росстат причисляет всех сотрудников, занятых на предприятии, не имеющем государственной регистрации в качестве юридического лица. Соответственно, эти работники могут быть лишены медицинской страховки, пособия по временной нетрудоспособности, надежды на достойную пенсию и т.д. Они не проходят установленные законом ежегодные медицинские осмотры и профосмотры, нет возможности раннего выявления патологии.

Но и «официальная» экономика вносит существенный вклад в неустойчивую занятость. Социологи Института социально-экономических проблем народонаселения РАН утверждают, что в России (2016 г.) из числа занятых в формальном секторе только 30% работали «по официальным бессрочным контрактам или имели срочные контракты со стажем от 1 года и более и были удовлетворены своей занятостью, то есть их занятость являлась стандартной» [25, с. 376], а «52,3% официально занятых работников были в разной степени охвачены неустойчивыми трудовыми отношениями» [25]. Всего же около 88,1% работников в той или иной степени были включены в отношения неустойчивой (прекаризованной) занятости [25].

В «новой экономике» существенные изменения происходят в экосистеме, которая связана с занятостью (работой) человека – социально-трудовой среде общества в целом и, локализовано, во внутрипроизводственной среде. Во внутренней социально-трудовой (рабочей) среде организации можно выделить два значимых компонента: а) организационно-технологический, содержащий технические и информационные средства труда, предметы труда, а также и технологический процесс; б) социальный, включающий микросоциальное окружение и связанные с ним психологические взаимодействия субъектов в процессе труда и по поводу организации труда. При анализе этой части среды обитания представляется продуктивным использовать концепцию социальных загрязнений рабочей среды и токсичности рабочих мест и способов управления.

Феномен социального загрязнения внутриорганизационной среды А.Э. Федорова и А.М. Парсюкевич рассматривают как «процесс снижения качества жизни, сопряженный нанесением ущерба благосостоянию и причинением вреда физическому и психологическому благополучию трудящихся» [10, с. 17]. Исследователи выделяют четыре группы факторов социального загрязнения внутриорганизационной среды:
1) прекаризированные (негарантированные, нестабильные) условия занятости;
2) стратегия менеджмента, направленная на минимизацию затрат на работника;
3) нарушения работодателями обязательств перед работниками;
4) неблагоприятные («токсичные») управленческие решения, ущемляющие права работников, нарушающие их благополучие, вызывающие негативные эмоции, беспокойство и неуверенность в будущем [10].

Сущностными характеристиками внутрипроизводственной среды являются условия труда, которые оказывают (или могут оказать) воздействие на работника. Характеристики условий труда не сводятся к соблюдению санитарно-гигиенических нормативов, обеспечивающим безопасность трудовой деятельности, а также режимов труда и отдыха. Не менее важными аспектами является организация труда, менеджмент, а также система трудовых отношений с работодателем, которые, в совокупности, индуцируют психологические состояния работника и «эмоциональную атмосферу» в микросоциальном окружении.

Термин «неблагоприятное («токсичное») рабочее место» (toxic workplace) используется при анализе деструктивных методов менеджмента для обозначения рабочего места на предприятии, на котором работодатель ориентирован исключительно на получение прибыли в ущерб благополучию наемных работников. «Токсичное» рабочее место включает негативные факторы производственной среды, воздействие которых может приводить к деструктивным последствиям для человека (как субъекта труда, биологического индивида и личности). Таковыми могут быть ухудшение адаптации, нарушение соматического здоровья и социально-психологического благополучия, снижение работоспособности, удовлетворенности трудом, увеличение профессиональной заболеваемости и травматизма и др. [11, 27].

В общем случае можно говорить о совокупности неблагоприятных («токсичных» – с позиций «социального засорения» микросреды) предикторов – условий деятельности человека и методы управления ею, – которые вносят неустойчивость и ненадежность в занятость («работу») человека и являются источником его физического и душевного неблагополучия.

В публикациях отмечается наличие связи между неустойчивостью трудовой занятости и психологическим самочувствием работников [28, 29]. Исследования в основном сосредоточены на оценке различных аспектов социально-психологического климата рабочей среды, а также восприятии работниками своего физического и психологического здоровья в связи с неустойчивостью и ненадежностью занятости.

Нам представляется, что социально-психологические факторы (эмоциональный климат, межличностные отношения) «на работе» являются следствие прежде всего трудовых отношений («отношений занятости»). При нестандартной (неустойчивой) занятости доминирующее влияние на здоровье работников оказывают условия труда и методы менеджмента. А межличностные отношения предстают как сопутствующие факторы микросоциальной среды предприятия или учреждения и в значительно меньшей степени являются экзогенной детерминантой здоровья работника.

Зарубежные ученые приходят к выводу, что политика флексибильности труда, сопровождающаяся увеличением нестабильности занятости, приводит работников к ощущению неблагополучия и ухудшению психического здоровья, что в конечном итоге принуждает  повышать расходы на здравоохранение расходы на здравоохранение [30].

 Заключение

Чем более неформальной является занятость, тем выше уровень ее нестабильности и отсутствия социальных и правовых гарантиий, выше риски – экономических потерь, ухудшения условий труда, здоровья и потери работы. Нестабильность гибких форм занятости навязывает работникам необходимость постоянно находиться в состоянии риска потери работы. Нестабильность занятости, сохраняемая длительное время, действует в качестве хронического стрессора, результатом которого могут стать негативные реакции организма и психики.

Ненадежность занятости является социальной детерминантой здоровья, охватывающей как трудовую занятость (с ее особенностями), так и условия труда. При исследовании влияния нестандартной (ненадежной) занятости на здоровье работников, условия труда и методы управления (менеджмента) им, являющиеся следствием трудовых отношений, предстают как детерминирующие факторы, а социально-психологические факторы микросоциальной среды – как сопутствующие.

Несмотря на многочисленные признаки, подтверждающие негативные последствия нестандартной (ненадежной) занятости для здоровья работников, исследования и научные публикации в этой области имеют ограниченный характер.

Флексибильность трудовой занятости предстает как объективная реальность, которая не может быть остановлена или повернута вспять. Это значит, что последствия трансформационных процессов, происходящих в социально-трудовой сфере и часто принимающие деструктивные для работников формы, требуют поиска новых методов гигиенических и психологических исследований, правового регулирования трудовых отношений, социальной защиты, а также других мероприятий, ориентированных на профилактирование профилактику негативных последствий для индивидуального здоровья работников. Важнейшее значение имеют разработки в области общественного здоровья и социальной экологии.

Продолжение исследований предполагает комплексный подход в отношении нестандартной занятости как детерминанты физического и психического здоровья и включает гигиеническую, социологическую и психологическую составляющие, а также клинические исследования. Такой подход обеспечит углубление понимания механизмов, которые связывают неустойчивую занятость и здоровье в новых социально-экономических условиях. Новая реальность предполагает неоднократную смену человеком в течение его жизни видов труда и даже профессий (специализаций). В связи с этим возникает необходимость изучения последствий для здоровья работника различных траекторий его занятости, учитывая взаимосвязь с «формальным» (стандартным) трудоустройством, нестандартной занятостью и безработицей.

Литература

  1. Бек У. Что такое глобализация?: Пер. с нем. М.: Прогресс-Традиция; 2001.
  2. Глазьев С.Ю. Выбор будущего. М.: Алгоритм; 2005.
  3. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М.: ГУ ВШЭ; 2000.
  4. Денисов Э.И., Прокопенко Л.В. Становление цифровой экономики и охрана труда: приоритет здоровья перед безопасностью. Социально-трудовые исследования. 2017; (4): 79-87.
  5. Бухтияров И.В., Денисов Э.И. Цифровая экономика: новые вызовы, профессии, условия труда, риски. Медицина труда и промышленная экология. 2017; (10): 5-7.
  6. Дружилов С.А. Современная информационная среда и экология человека: психологические аспекты. Гигиена и санитария. 2018; 97(7): 597-603. DOI:18821/0016-9900-2018-97-7-597-603
  7. Benach J., Muntaner C. Employment and working conditions as health determinants. In: Lee J.H., Sadana R., eds. Improving Equity in Health by Addressing Social Determinants. Geneva: WHO; 2011: 165-95.
  8. Рахманин Ю.А. Актуализация проблем экологии человека и гигиены окружающей среды и пути их решения. Гигиена и санитария. 2012; 91(5): 4-8.
  9. Pfeffer Building Sustainable Organizations: The Human Factor. Academy of management perspectives. 2010; 24(1): 34-45. DOI: 10.5465/AMP.2010.50304415 https://ssrn.com/abstract=2233972
  10. Фёдорова А.Э., Парсюкевич А.М. Социальное загрязнение от экономической деятельности хозяйствующих субъектов: развитие категориального аппарата. Управленец. 2013; (4): 16-21.
  11. Морохов Н.Д. Условия и факторы формирования социального загрязнения. Вестник современных исследований. 2018; (7.2): 163-
  12. БеллД. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М.: Академия; 1999.
  13. Бодрунов С.Д. Грядущее. Новое индустриальное общество: перезагрузка. М.: ИНИР им. С.Ю. Витте; 2016.
  14. Грэхем Х.Т., Беннетт Р. Управление человеческими ресурсами. М.: ЮНИТИ-ДАНА; 2003.
  15. Кучма К.П., Кучма О.П., Горбунова О.Н. Процессы регулирования рынка труда. Социально-экономические явления и процессы. 2016; 10(10): 82-7. DOI: 20310/1819-8813-2015-10-10-82-87
  16. Болтански Л., Кьяпелло Э. Новый дух капитализма. М.: Новое литературное обозрение;
  17. Bosch G. The standard employment relationship in the information society. Concepts and Transformation. 2004; 9(3): 231-48. DOI:1075/cat.9.3.02bos
  18. ДеБарделебен Дж., Климова С., Ядов В., ред. Становление трудовых отношений в постсоветской России. М.: Академический проект; 2004.
  19. Сеннет Р. Коррозия характера. Новосибирск, М.: Тренды; 2004.
  20. Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос; 2002.
  21. Бобков В.Н., Локтюхина Н.В., Квачев В.Г. Науковедческий анализ российской теории неустойчивой занятости. Уровень жизни населения регионов России. 2017; (4): 9-18. DOI:12737/article_5a3c31a63d8440.85846738
  22. Бобков В.Н. Характеристики неустойчивости стандартной и нестандартной занятости в современной России. Мир новой экономики. 2018; (3): 128-39. DOI: 26794/2220-6469-2018-12-3-128-139
  23. Разумова О.Т. Влияние новой технологической революции на сферу труда. Социально-трудовые исследования. 2018; (4): 63-72.
  24. Одегов В.Н., Павлова В.В. Трансформация труда: 6-ой технологический уклад, цифровая экономика и тренды изменения занятости. Уровень жизни населения регионов России. 2017; (4): 19-25. DOI:12737/article_5a3c328a04f761.55103398
  25. Бобков В.Н., Квачев В.Г., Новикова И.В. Неустойчивая занятость в регионах Российской Федерации: результаты социологического исследования. Экономика региона. 2018; 14(2): 366-79. DOI: 17059/2018-2-3
  26. Рабочая сила, занятость и безработица в России (по результатам выборочных обследований рабочей силы). 2018: Статистический сборник. M.: Росстат; 2018.
  27. Appelbaum S., Roy-Girard D. Toxins in the workplace: Affect on organizations and employees. Corporate Governance. International Journal of Business in Society. 2007; 7(1): 17-28. DOI: 1108/14720700710727087
  28. Rocha C., Crowell J.H., McCarter A.K. The effects of prolonged job insecurity on the psychological well-being of workers. Journal of Sociology and Social Welfare. 2006; 33: 9-28.
  29. Чуйкова Т.С., Сотникова Д.И. Особенности отношения к работе в условиях негарантированной занятости. Организационная психология. 2016: 6(1): 6-19.
  30. Moscone F., Tosetti E., Vittadini G.The impact of precarious employment on mental health: the case of Italy. Social Science & Medicine. 2016; 158: 86-95. DOI: 10.1016/j.socscimed.2016.03.008

Статья о Психологических механизмах целенаправленного формирования у человека иррациональных убеждений (установок) и деструктивных действий, для чтения кликни: Интернет-ссылка

ИНФОРМАЦИОННО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ ЗАВИСИМОСТИ ЧЕЛОВЕКА В НОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ

Опубликовано автором

ИНФОРМАЦИОННО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКАЯ
ЗАВИСИМОСТЬ ЧЕЛОВЕКА В НОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ:
санитарно-гигиенические аспекты 

Ссылка для цитирования

Дружилов С.А. Гигиенические аспекты информационно-технологической зависимости человека в новой реальности // Гигиена и санитария. 2019; 98(7): 748-753. DOI: http://dx.doi.org/10.18821/0016-9900-2019-98-7-748-753

http://doi.org/10.18821/0016-9900-2019-98-7-748-753  ( увы,  — не четко работает…)

Работающая ссылка на полный текст статьи (в формате pdf) на сайте журнала

Текст статьи в библиотеке «Киберленинка» (кликни на предыдущую фразу)

Аннотация
Распространение информационных технологий приводит к негативным последствиям, связанным с влиянием на здоровье индивидуума и на общественное здоровье. Появились новые поведенческие зависимости – информационно-технологические. Объективные причины их появления – в изменениях, происходящих в социуме. Они связаны с информатизацией и глобализацией постиндустриального общества. Меняются критерии избыточного использования Интернета. Виртуальное пространство предстает значимой частью жизненной реальности. Повсеместным является регулярное пользование Интернетом. Навязываемые посредством информационных технологий образ жизни и мировоззрение могут быть разрушительными для личности.
     Целью статьи является рассмотрение воззрений на зависимость человека от Интернета, рисков аддикций, а также возможностей возникновения психологического неблагополучия в результате воздействия информационных технологий. Представлено современное понимание феномена информационно-технологических зависимостей. Выделены два концептуальных подхода к рассмотрению феномена: как психической патологии и как состояния человека в континууме его нормального поведения в новых жизненных реалиях. Приводятся статистические данные, характеризующие проникновение соцсетей в российское общество и количественные характеристики использования Интернета.
Компьютерные технологии могут быть для человека «психическим убежищем». Однако социальные сети обеспечивают пользователям изоляцию в их собственных социокультурных оболочках. Изменились границы нормы и патологии использования Интернета. Индикаторами перерастания увлеченности Интернетом в аддикцию является изменение мотивов и целей его использования. Фактором риска для психологического благополучия человека является подверженность манипулятивным информационным воздействиям в Интернете. Соцсети являются пространством и средством таких воздействий.
В статье приведено различие между здоровым и нездоровым пользованием Сетью. Показано, что опасность для большинства пользователей Интернета представляют не аддикции, а подверженность информационо-психологическим воздействиям. Раскрывается, что в соцсетях заложена возможность целенаправленных воздействий.

Введение
     К основным факторам, определяющим вероятность развития нарушений здоровья человека, наряду с генетическими предпосылками, относят образ жизни и поведение индивида, качество его жизни, а также окружающую среду. Проблема обеспечения необходимого качества и безопасности окружающей среды становится всё более актуальной, что связано непосредственно с интенсификацией техногенного развития [1]. Важной составляющей окружающей среды является современная информационная среда, оказывающая существенное влияние на человека [2].

     Распространение новых коммуникационных технологий на базе компьютерных устройств, подключаемых к Интернету, существенно увеличивая возможности использования информации, имеет и ряд негативных последствий, связанных с влиянием на здоровье индивидуума (соматическое и психическое) и на общественное здоровье. При этом, как отмечает А.О. Карелин, часть этих последствий изучается, часть – пока только обсуждается, а часть из них, не столь очевидных, даже не обсуждается [3].
Новые технологии и условия жизни человека порождают новые факторы риска. Закономерным ответом научного сообщества является возникновение информационной гигиены как раздела профилактической медицины, связанного с коммунальной гигиеной, экологией человека, общественным здоровьем и здравоохранением [4].
Одним из негативных эффектов воздействия новой реальности на человека является возникновение зависимости от Интернета и от устройств связи с ним. M.D. Griffiths изначально рассматривал понятие «зависимость от Интернета» как подмножество более широкого понятия «технологическая зависимость». Было предложено следующее определение технологических зависимостей: это нехимические зависимости, включающие избыточное взаимодействие между человеком и техническим устройством. Технологические зависимости являются разновидностью поведенческих зависимостей [5].
Наличие феномена информационно-технологической зависимости подтверждается многими исследователями. Но нет однозначного ответа на вопрос, следует относить интенсивное использование человеком Интернета и устройств связи с ним к проявлениям патологии или же рассматривать его в континууме нормы (адаптивного или обычного поведения) применительно к информационно-технологической реальности общества.

     Пристрастие человека к Интернету и информационным технологиям имеет объективные причины в существенных изменениях, происходящих в социуме. Со второй половины XX века, как следствие второй промышленной революции, на смену индустриальному обществу в ходе его трансформации приходит новая общественная система, получившая название постиндустриальное общество, информационное общество, общество эпохи постмодерна. Широчайшая информатизация общества совпала с всемирными процессами глобализации, распространяющимися на все сферы жизни людей. Вызываемые этими процессами эффекты, негативно влияющие на здоровье человека, должны контролироваться и гигиенически нормироваться. В связи с этим Э.И. Денисов и А.Л. Еремин призывают к активизации действий гигиенистов [6]
.
Мир изменился не только технологически, но и «по-человечески»: кардинально трансформировались представления об этических, эстетических и иных нормативах поведения. В период постмодернизма отношение к феномену адекватности кардинально поменялось, и «границы дозволенного» существенно расширились [7].

     В результате развития коммуникационных технологий на базе компьютерных устройств, подключаемых к сети Интернет, произошли существенные изменения в жизни человека: с одной стороны, расширяются его информационные возможности, с другой – трансформируются потребности и мотивы человека, его мировоззрение и образ жизни. Интенсификация информационных процессов способствует развитию невротических расстройств и психических отклонений.
А.О. Карелин отмечает, что распространение новых коммуникационных и информационных технологий имеет ряд негативных аспектов, связанных с их влиянием как на здоровье отдельного человека, так и на общественное здоровье. Исследователь выделяет 6 групп факторов риска, обусловленных развитием информационного общества. В отдельную группу вынесены факторы, связанные с человека погружением в виртуальное пространство. Обращается внимание к возникновению «нарушений психики, связанных с пристрастием к сетевым компьютерным играм, заменой реальных ценностей виртуальными» [3].

   Известно, что термин «расстройство интернет-зависимости» («internet addiction disorder» – IAD) ввел психиатр И. Гольдберг в 1995 г. для обозначения некоторого выдуманного им фиктивного психического состояния человека. Симптомы состояния IAD включали «важные социальные или профессиональные действия, которые были утрачены или уменьшены из-за использования Интернета». Для постановки человеку диагноза IAD на формальном основании, как иронизирует И. Голдберг, – достаточно следующих трех признаков: 1) количество времени, которое нужно провести в Интернете, чтобы достичь удовлетворения, заметно возрастает; 2) навязчивые мысли о том, что сейчас происходит в Интернете; 3) фантазии или мечты об Интернете. Термин IAD, введённый И. Голдбергом в виде шутки, прижился и активно используется, как и его синонимы – «интернет-аддикция», «виртуальная аддикция», «нетаголизм» для обозначения расстройства поведения в результате использования Интернета и компьютера.

    В 1996 г. клинический психолог K.S. Young обратила внимание на действительно возникающую у человека зависимость от компьютеров и Интернета, представляющую нарушение (расстройство) психики и для его обозначения использовала термин «интернет-аддикция» [8]. Она же презентовала и другую дефиницию рассматриваемого психологического феномена – проблемное использование Интернета, получившую в последующие годы развитие [9] и распространение в науке [10]. К.С. Янг предложила следующие поведенческие критерии интернет-зависимости: одержимость человека Интернетом; потребность проводить в сети все больше времени; безуспешность попыток уменьшить использование Интернета; возникновение симптомов отмены при отказе от Интернета; проблемы контроля времени; проблемы с окружением (семья, школа, работа, друзья); ложь о времени, проведенном в сети; изменение настроения посредством использования Интернета.

    Таким образом, феномен зависимости человека от компьютерной техники и Интернета рассматривается с позиций психиатрии подобно наркологическим аддикциям, обусловленных психоактивными веществами (ПАВ).

   A. Hall и J. Parsons, не поддерживающие патологическую этиологию рассматриваемого феномена, обозначают его как Интернет-зависимое поведение. Авторы представляют избыточное использование Интернета «доброкачественным» расстройством, рассматриваемым ими как избираемый человеком способ замещения действий, направленных на решение проблем в реальной жизни [11]. Отметим, что определение «чрезмерное» в данном случае характеризует экстенсивное использование Интернета, но зачастую исследователи этим понятием характеризуют склонность к патологической Интернет-зависимости.

    Правомерность клинического понимания феномена приверженности к интенсивному использованию компьютерных технологий ставится под сомнение многими авторами (S.E. Caplan, А. Bianchi, J.C. Phillips и др.), отдающими предпочтение термину «проблемное использование»» Интернета [12] либо устройств связи с ним [13]. Достоинство этой дефиниции в том, что она ориентирует исследователя на рассмотрение использования человеком Интернета (либо технических устройств связи с ним) не c позиций дихотомии нормы и патологии, а в континууме от беспроблемного – к проблемному. При этом к проблемному относится любое применение технологии во вред себе или другим людям. Соответственно, избыточное использование Интернета (злоупотребление Интернетом) предстает как форма проблемного его использования [14].
При этом термин «проблемное использование» понимается достаточно широко и ориентирует на изучение избыточного использования высоких технологий как цельного феномена – вне зависимости от формы его проявления.

    Л.О. Пережогин и Н.В. Вострокнутов обращают внимание на то, что определение аддиктивной зависимости от компьютера и Интернета «требует четкого различия ее непатологических и патологических форм» [15].  М. Larkin, R.T. Wood, M.D. Griffiths пишут о том, что при анализе аддикции нужно исходить из понимания того, что зависимость человека от чего-либо формируется в системе «личность – активность/вещество – культура» [16].

    Согласно принятым медицинским критериям (DSM-5, действующей МКБ-10 и новой ее версии МКБ-11, которая будет принята 2019 г. и вступает в действие в 2022 г.) интернет-зависимость не выделяется в отдельную рубрику, поскольку расцениваются как частное проявление других синдромов.

    В.А. Солдаткин с соавторами обращают внимание на четыре группы концепций (медико-биологические; социально-культурные, психологические и комплексные), объясняющих формирование феномена, обозначенного ими как компьютерная зависимость (КЗ) [17].

    Можно выделить два концептуально различных подхода на рассмотрение феномена КЗ как: а) психической патологии, которой соответствует медицинский диагноз; б) формы проявления состояния человека в континууме его нормального поведения в новых социальных и информационно-технологических реалиях.

     В медико-биологическом подходе (по обозначению В.А. Солдаткина), а в большей степени, в медицинском (преимущественно – психиатрическом) подходе преобладают сторонники присвоения КЗ статуса официального диагноза. Они относят рассматриваемый психический феномен к нарушениям контроля над импульсивностью (DSM-IV) или расстройствам привычек и влечений (МКБ-10).
Диагностическая модель КЗ базируется на критериях гемблинга (лудомании) – патологической склонности к азартным играм (F63.0 по МКБ-10). Подразумевается, что клиническая картина и стереотип развития влечения к азартным играм и навязчивого желания выхода в Интернет – одинакова.
Феномен КЗ рассматривается и как неадаптивный способ защиты личности, реализующийся в иллюзорно-компенсаторном поведении человека, которое также зачастую сводится к официальному диагнозу: уход от объективной реальности, позволяющий отложить решение жизненных проблем, трактуется как болезнь зависимого поведения (F63.8 по МКБ-10).

    С психоаналитической точки зрения компьютерные технологии могут становиться для человека своего рода «психическим убежищем» [18], но это не обязательно проявление патологии личности. Следует учитывать, что Интернет не только предоставляет возможность такого «убежища», но и в социальных сетях обеспечивает пользователям изоляцию в их собственных социокультурных «коконах» посредством целенаправленно организованных фильтров информации [19].

     Согласно социально-культурному подходу, то, что называют «зависимостью» от компьютера, предстает не как психическое или поведенческое расстройство, а как глобальный социокультурный феномен, сутью которого является не столько «бегство» человека в виртуальную реальность, сколько расширение за счет нее своей привычной действительности [17].

    В новых информационно-технологических реалиях смещаются границы нормы и патологии: теперь широкий круг общения возможен и у человека, не отрывающегося в своем доме от компьютера; а то, что прежде считалось импульсивным поведением – расценивается как жизнь на «волне современности» [20, 21].

    Возникновение постиндустриального, информационного общества обозначается как эпоха постмодерна. Она является следствием научно-технической революции, развития средств передачи информации, появления глобального информационного пространства. Современного человека окружает не столько реальность, сколько информация об этой реальности – с разной степенью достоверности. Интернет является одновременно отражением и воплощением этой эпохи.

     «Постмодернизм» – термин, обозначающий структурно сходные явления в мировой общественной жизни, культуре и самосознании людей, распространяющиеся со второй половины XX – начала XXI века. Выступая в качестве мировоззрения информационного общества, постмодернизм является отражением его реалий и проблем.
Постмодернизм характеризуется следующими чертами: плюрализм и фрагментарность культуры; вытеснение реальности и стирание различий между реальным и воображаемым; возникновение новых форм достижения социальной идентичности; неопределенность действительности, стирание пространственных и временных границ; плюрализм мировоззрений и др. [22].
Обществу эпохи постмодерна присуща сетевая организация (экономики, финансовой системы, рынка, средств коммуникации и др.). Сеть предстает как особая форма социального устройства в эпоху информационного общества. Термином «сетевое общество» описывается общество в целом, а не только виртуальное пространство.

     Возникновение новых форм поведенческих зависимостей человека связано с широким распространением глобальной сети Интернет, возникновением на его основе социальных сетей (соцсетей) и появлением доступных для многих людей мобильных устройств связи с Интернет.
Данные Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), свидетельствуют, что 81% россиян (не дифференцированно по возрасту) пользуются Интернетом, в том числе 65% из них выходят в сеть ежедневно (Пресс-выпуск № 3767, 20.09.2018). По информации с портала «Statista», в России проникновение соцсетей в общество оценивается в 47% (почти половина населения), аккаунты в них имеют 67,8 млн россиян. В качестве основной цели использования Интернета называют «участие в соцсетях» 78% от численности населения, использующего глобальную Сеть [23].

    То, как часто люди «выходят» в Интернет, в соцсети, зависит от возраста. По данным ВЦИОМ почти половина взрослых (т.е. старше 18 лет) россиян пользуются хотя бы одной из соцсетей каждый день, а две трети – раз в неделю. В возрастной группе 25-34 года ежедневно пользуются соцсетями почти 70%, а среди тех, кто относится к возрастной группе 18-24 года – таковых более 90%; в этой же возрастной группе многие молодые люди (71%) проводят в Интернете более 4-х часов в день. По данным Международного агентства We Are Social (сайт web-canape.ru), россияне (в среднем) ежедневно проводят в соцсетях 2 часа 19 минут. Всего же в Интернете среднестатистический россиянин находится 6,5 часов в сутки.

    Очевидно, что в условиях новой информационно-технологической реальности должны измениться критерии «чрезмерного» использования Интернета. Новые технологии и условия жизни общества порождают новые факторы риска. На основе понимания этого зарождается информационная гигиена (ИГ) как новый раздел профилактической медицины [4], связанный с экологией человека, гигиеной и физиологией труда, общественным здоровьем и здравоохранением, социологией, безопасностью и пр.

    Основные понятия и определения информационной гигиены введены и обоснованы в работах А.Л. Еремина, в которых рассматриваются проблемы влияния информационной среды на здоровье человека. Обращается внимание на проблемы нормирования информационных воздействий на человека, а также на необходимость мониторинга и эпидемического анализа влияния информационной среды на общественное здоровье [24].   В дальнейшем формирование ИГ как научного направления связано с публикациями Э.И. Денисова с соавторами. В качестве цели ИГ определяется предупреждение влияния неадекватной (негативной, избыточной и др.) информации на здоровье как физическое, психическое и социальное благополучие человека, профилактика информационно-обусловленных заболеваний, ограничение загрязнения информационной среды. Отмечается, что основной задачей ИГ является регулирование информации для населения, особенно для уязвимых его групп [25].

 Обсуждение

      Изменения, происходящие в окружающей человека реальности, которая стала «информационной», требуют изменений критериев «избыточного использования» Интернета и средств связи с ним. В начале XXI века полагали, что человек становится «интернетоголиком», если он проводит в Сети 38 часов в неделю. Через два десятилетия, когда информационные технологии получили повсеместное распространение, такое суждение предстает как анахронизм. Статистика говорит, что каждый среднестатический россиянин в 2017-2018 гг. находился в Интернете 6,5 часа в сутки, или более 45 часов неделю.
В Интернете люди совершают покупки, заказывают услуги, покупают билеты, выполняют коммунальные платежи, бронируют гостиницы, устраивают телеконференции и пр. Сегодня виртуальное пространство предстает уже не как имитация объективной реальности, а как ее часть, причем чрезвычайно значимая для людей. Регулярное пользование Интернетом, его исключительная важность для человека – это стало органической составляющей современного образа жизни. Поэтому фактор времени, проведенного в Сети, не может быть основным или единственным критерием зависимости (аддикции) человека от Интернета и технических средств связи с ним. Более важным является изменение мотивации и целей использования Интернета.

    С развитием технологий и изменений в обществе границы нормы и патологии сдвигаются, и то, что прежде выглядело как аддиктивное поведение, сейчас может быть проявлением современного образа жизни [7, 20, 21].

    В психологическом плане увлеченность Интернетом перерастает в патологическую зависимость (аддикцию) тогда, когда человек начинает замещать удовлетворение своей реальной жизненной потребности – новой, «сверхценной» потребностью, связанной с использованием компьютерных технологий и интернет-ресурсов и доступом в виртуальное пространство, позволяющим в иллюзорно-виртуальном ключе избегать проблем. Поэтому патологическая зависимость (аддикция) человека может определяться, согласно Л.О. Перегожину, «через поведение как систематическое повторение действий, сосредоточенных на узконаправленной сфере деятельности при игнорировании ведущих социальных потребностей, с уходом от реальности и формированием личности зависимого типа» [15, с. 87].

     На основании литературных источников можно выделить следующие типы изменений поведения человека, связанных с чрезмерным (экстенсивным) использованием Интернета и средств связи с ним:
– навязчивый веб-серфинг – бесконечные «путешествия» по Сети, поиск информации;
– пристрастие к виртуальным знакомствам и общению – большие объёмы переписки, постоянное участие в Интернет-чатах, веб-форумах, избыточность знакомых и «друзей» (или «френдов») в Сети;
– увлечение компьютерными онлайн-играми как предтеча игровой зависимости;
– пристрастие к «финансовым» похождениям в Интернете: онлайн-гемблинг –азартные игры в Сети на деньги; совершение ненужных покупок в Интернет-магазинах (онлайн-шопинг); постоянное участие в Интернет-аукционах;
– пристрастие к постоянному просмотру фильмов через Интернет;
– пристрастие к посещению порнографических сайтов и занятию киберсексом – как фактор формирования киберсексуальной зависимости.

     Признаками расстройств поведения, связанных с использованием мобильных телефонов и гаджетов, подключенных к Интернету, являются следующие синдромы, которые могут приобретать психопатологический характер:
– навязчивое желание проверять свои гаджеты (смартфон, беспроводные мобильные устройства) на наличие новых сообщений (e-mail, SMS), появлений в онлайн «друзей» из социальных сетей;
– страх остаться без мобильного устройства связи даже на несколько минут;– синдром «фантомного звонка» – человеку кажется, что его телефон звонит (или вибрирует) в кармане;
– зависимость от соцсетей – постоянно быть на связи с «друзьями» в Сети;
– эффект «поисковой строки» – отсутствие мотивации к запоминанию информации, т.к. её всегда можно быстро найти в Интернете;
– состояние «непрерывного рассеянного внимания» – постоянное пребывание пользователей смартфонов онлайн затрудняет их возможность сосредоточиться на актуальных задачах;
     – снижение способности к эмпатии и эмоциональной связи с людьми.

     Не у всех людей, которые, например, занимаются серфингом в Интернете, формируется аддикция, а в некоторых случаях даже интенсивное использование Интернета – безопасно. Популяционные исследования в США и Европе показывают распространенность Интернет-аддикции от 1,5 до 8,2% [26]. При этом если ориентироваться на самодиагностику пользователей (насколько они считают себя зависимыми), то 46% из них пришлось бы признать интернет-аддиктами, тогда как по строгим критериям лишь 1,0% в популяции действительно страдает интернет-зависимостью (по данным L. Widyanto, M. Griffiths, V. Brunsden [27]). Исследователи приходят к выводу, согласно которому «большинство людей не страдают интернет-зависимостью, даже если сами так считают. Речь идет о наличии лишь нескольких признаков зависимости или только о частом использовании» [28, с.106].

    Однако следует учитывать, что виртуальный мир, открывая практически неограниченный доступ к различного рода впечатлениям, является средой для реализации других аддикций, имеющихся у человека.

   Можно выделить различия здорового и нездорового (проблемного) использования Интернета.
     Нездоровое использование Интернета характеризуется решениями человека: взаимодействовать с другим человеком онлайн, – а не лично; проводить время в Сети – вместо выполнения им своих рабочих заданий или решения важных жизненных задач. Нездоровое пользование Сетью приводит к негативным последствиям: нарушению семейных или дружеских отношений; повышенной личностной тревожности в реальных социальных ситуациях; потере работы из-за снижения производительности и качества труда; финансовому неблагополучию из-за чрезмерных расходов в Интернете.

    При длительном (избыточном) пребывании в Интернете в любом случае присутствует фактор риска, связанный с патологизацией зависимости, но в большей степени – с подверженностью пользователя Сети целенаправленным информационным воздействиям, имеющим манипулятивный характер.

    Наступившая новая эпоха – это время разрушения иерархий (коммуникаций – и не только), когда вертикали – сменяются горизонталями-сетями. Время, когда реальное и виртуальное – перемежается настолько, что различия между ними – трудноразличимы. Время, когда единое – дробится, становится мозаичным, фрагментарным, сохраняя при этом целостность. Время абсурда, который возникает не от отсутствия смыслов, а от их множественности.

    Виртуальный мир в Глобальной сети является или аналогом реалий современного общества, перешедшего в своем бытии на новую ступень. Виртуальные социальные сети являются воплощением в Интернет-пространстве сетевого принципа организации постмодернистского общества.

     Считается, что мотивы виртуального группирования и взаимодействия членов Интернет-сообществ (социальных сетей, блогов, форумов) подчинены тем же законам, которые действуют в реальном мире, а Интернет лишь расширяет участникам соцсети спектр возможностей для выбора объектов взаимодействия [17]. Однако тенденции развития соцсетей свидетельствуют о возникновение в соцсетях эффекта «эхо-камер», ограничивающих возможный выбор альтернатив общения.

    Соцсети изначально предназначены для общения с кругом «близких по духу» людей. Поэтому соцсеть представляет собой, согласно лексике Э. Паризера, «фильтрующий пузырь», а образуемые внутри этой соцсети однородные замкнутые сообщества – «фильтрующие пузырьки» [19]; для людей, входящих в соцсеть или ее внутренние сообщества, они становятся «эхо-камерой». В ней они проводят время, соглашаясь друг с другом, а если и меняют свою точку зрения, то без обмена мнениями с теми людьми, которые думают иначе – поскольку, люди, имеющие иное мнение, не попадают в их круг общения [29].

    К особенностям соцсетей, позволяющих использовать их в качестве инструмента (пропаганды), относится автономность, кластеризация, множественность и персонификация воздействий на участников сети. Эти особенности виртуального сообщества позволяют «изнутри» соцсети проводить информационные воздействия с большей степенью доверия [30].

    Фильтрующие алгоритмы соцсетей делают из огромного потока «новостной информации» персонифицированный продукт – ленту новостей конкретного пользователя, имеющего аккаунт (учетную запись) в этой Сети. Фактически соцсети, опосредуя доступ человека к информации путем ее фильтрации, берут на себя функции редактора и цензора. В результате пользователи соцсети оказываются в ситуации интеллектуальной изоляции: посредством фильтров информации они изолируются в собственных культурных или идеологических «коконах». Такую фильтрацию можно сравниваться с принудительной «информационной диетой».

    Манипуляционные воздействия не ограничиваются навязыванием человеку товаров и услуг. Информационное воздействие в Интернете направлено на психику человека. Объектом информационно-психологического воздействия является личность и ее важнейшие структуры: картина мира, самосознание, образ жизни, система жизненных ценностей.

     Деформация сложившихся у человека указанных представлений может вызывать депрессию, неудовлетворенность и т.д. Информационное воздействие имеет характер внушения, действующего на подсознательном уровне. Мультимедийные технологии, реализуемые в Интернете, обеспечивают такую возможность. Инструментарием воздействия является следующee: «загрузка» человека большим количеством противоречивой информации; сочетание подвижных и неподвижных изображений, звука, текста; концентрация внимания человека на экране гаджета. Они формируют измененное состояние сознания, увеличивающее восприимчивость к психологическому воздействию.

    Тенденциозный подбор мнений и идей, выполняемых фильтрующими алгоритмами соцсети. Пропагандистское информационное воздействие побуждает к определенным поступкам, которые могут носить деструктивный характер. Интегральным следствием массированных воздействий является нарушение психологического (душевного и социального) благополучия человека, которое, наряду с физическим благополучием, по определению ВОЗ, определяет состояние его здоровья. Эти процессы влияют на огромное количество людей, а значит на общественное здоровье.

 Заключение

     Фактор времени, проведенного в Сети, не может быть основным или единственным критерием зависимости (аддикции) человека от Интернета и технических средств связи с ним. Более важным является изменение мотивации и целей использования Интернета.

    Не у всех людей, даже активно использующих Интернет, формируется аддикция. Но и при отсутствии аддикции имеет место здоровое или же нездоровое (проблемное) использование Сети, следствием которого может стать патологизация зависимости. При длительном (избыточном) пребывании в Интернете в любом случае присутствует фактор риска, связанный с патологизацией зависимости, но в большей степени – с подверженностью пользователя Сети целенаправленным информационным воздействиям, имеющим манипулятивный характер.

    Социальные Интернет-сети – это не только пространство, в котором возможен обмен информацией и продвижение товаров и услуг, это мощное средство целенаправленного информационного воздействия.

Литература

 

  1. Рахманин Ю.А. Актуализация проблем экологии человека и гигиены окружающей среды и пути их решения. Гигиена и санитария. 2012; (5): 4-8
  2. Дружилов С.А. Современная информационная среда и экология человека: психологические аспекты. Гигиена и санитария. 2018; 97(7): 597-603. DOI:18821/0016-9900-2018-97-7-597-603
  3. Карелин А.О. Информационные факторы риска в постиндустриальном обществе. Вестник РГМУ. 2013; (5-6): 111-3.
  4. Денисов Э.И., Прокопенко Л.В., Еремин А.Л., Курьеров Н.Н., Бодякин В.И., Степанян И.В. Информация как физический фактор: проблемы измерения, гигиенической оценки и ИТ-автоматизации. Медицина труда и промышленная экология. 2014; (1): 36-43.
  5. Griffiths M.D. Technological addictions. Clin Psychol Forum. 1995; 76: 14-9.
  6. Денисов Э.И., Еремин А.Л. Информация, здоровье, инновации: гигиенические аспекты. Вестник РГМУ. 2013; (5-6): 114-8.
  7. Менделевич В.Д. Фейк-диагнозы в психиатрических классификациях. Неврологический Вестник. Журнал имени В.М. Бехтерева. 2018; 50 (4): 15-8.
  8. Young K.S. Psychology of computer use: Addictive use of the internet: a case that breaks the stereotype. Psychol Rep. 1996; 79(3 Pt 1): 899-902.
  9. Янг К.С. Клинические аспекты интернет-зависимого поведения. Медицинская психология в России: научный сетевой журнал. 2015; (4). URL: http://mprj.ru/archiv_global/2015_4_33/nomerphp
  10. Moreno М.А., Jelenchick L.A., ChristakisA. Problematic internet use among older adolescents: A conceptual framework. Computers in Human Behavior. 2013; 29(4);1879-87.  DOI: https://doi.org/10.1016/j.chb.2013.01.053
  11. Hall A., Parsons J. Internet Addiction: College Student case study using best practices in cognitive behavior therapy. J Mental HealthCouns. 2001; 23(4): 312-27.
  12. Caplan S.E. Problematic Internet use and psychosocial well-being: Development of a theory-based cognitive behavioral measurement instrument. Computers in Human Behavior. 2002; 18 (5): 553-75.
  13. Bianchi A., Phillips J.C. Psychological predictors of problem mobile phone use. Cyberpsychol Behav. 2005; 8(1): 39-51.
  14. Morahan-Martin J. Internet abuse: Emerging trends and lingering questions. In: Psychological Aspects of Cyberspace: Theory, Research, Applications. Cambridge; New York: Cambridge University Press; 2008: 32-69.
  15. Пережогин Л.О., Вострокнутов Н.В. Нехимическая зависимость в детской психиатрической практике. Российский психиатрический журнал. 2009; (4): 86-
  16. Larkin M., Wood R.T., Griffiths M.D. Toward addiction as relationship. Addiction Research and Theory. 2006; 14(3): 207-15.
  17. Солдаткин В.А., Дьяченко А.В., Мавани Д.Ч. Концепции формирования компьютерной зависимости. Социальная и клиническая психиатрия. 2013; 23(3): 104-10.
  18. Schimmenti A., Caretti V. Psychic retreats or psychic pits?: Unbearable States of Mind and Technological Addiction. Psychoanalitic Psychology. 2010; 27(2): 115-32. DOI: 1037/a0019414
  19. Паризер Е. За стеной фильтров: что Интернет скрывает от вас? М.: Альпина Бизнес Букс, 2012.
  20. How technology changes everything (and nothing) in psychology. 2008 annual report of the APA Policy and Planning Board. American Psychologist. 2009; 64(5): 454-63.
  21. Емелин В.А., Тхостов А.Ш., Рассказова Е.И. Психологические факторы развития и хронификации технологических зависимостей. Психологuческая наука и образование. Электронный журнал. www.psyedu.ru. 2013; (1). URL: http://psyjournals.ru/psyedu_ru/2013/n1/59107.shtml
  22. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. М.: Алетейя, 1998.
  23. Цели использования Интернета населением. В кн.: Информационное общество в Российской Федерации: статистический сборник. М.: НИУ ВШЭ; 2018: 54-6.
  24. Еремин А.Л. Влияние информационной среды на здоровье населения. Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и истории медицины. 2000; (6): 21-4.
  25. Денисов Э.И., Еремин А.Л. Информация, здоровье, инновации: гигиенические аспекты. Вестник РГМУ. 2013; (5-6): 114-8.
  26. Weinstein A., Lejoyeux M. Internet addiction or Excessive Internet Use. Am J Drug Alcohol Abuse. 2010; 36(5); 277-83.
  27. Widyanto L., Griffiths, Brunsden V. A psychometric comparison of the Internet Addiction Test, the Internet-Related Problem Scale and self-diagnosis. Cyberpsychology, behavior and social networking. 2011; 14(3): 141-9.
  28. Солдатова Г.У., Рассказова Е.И. Чрезмерное использование интернета: факторы и признаки. Психологический журнал. 2013; 34(4): 105-13.
  29. Wardle C., Derakhshan H. Information Disorder. Toward an interdisciplinary framework for research and policymaking. Council of Europe report DGI(2017)09. Published by the Council of Europe F-67075. Strasbourg-Cedex, 2017.
  30. Саяпин В.О. Смысловые реалии виртуальной пропаганды в сети Интернет. European Social Science Journal. 2014; (1-2): 23-9.

Скачивание pdf-файла журнальной статьи с этого сайта (кликните ссылку ниже):
Дружилов С.А. Гигиенические аспекты информационно-технологической зависимости человека в новой реальности

ПСИХИЧЕСКОЕ ЗДОРОВЬЕ И ЭКОЛОГИЯ ЛИЧНОСТИ

Опубликовано автором

Ссылка для цитирования: Дружилов С.А. Психическое здоровье и экология личности // Успехи современного естествознания. 2012.  № 12.  C.12-15.

PDF-файл статьи с сайта журнала — кликни на выделенное  название:   Психическое здоровье и экология личности

Аннотация: В статье рассматриваются психические, социальные и личностные компоненты здоровья.  Анализируются различия между медицинской (психиатрической) и психологической моделью психического здоровья. Показано, что концепция «позитивного психического здоровья» подходит для оценки личностного здоровья. Важнейшие критерии личностного здоровья – способность выполнять социальные роли и зрелось личности. Исследование психического здоровья личности осуществляется с помощью психологических методик.

     Здоровье человека не исчерпывается физическим здоровьем. Причиной ухудшения здоровья могут служить негативные факторы социальной среды, личностно значимые ситуации, стресс на которые реагирует психика человека.
Экология человека (как научная дисциплина), по В.П. Казначееву, являясь частью социальной экологии, изучает закономерности взаимодействия человека с окружающей средой, сохранение его здоровья и развития психических возможностей.
Б.Г. Ананьев (1969 г.) в системе человекознания выделял четыре основных понятия: биологический индивид, личность, субъект деятельности и индивидуальность. На каждую из этих сущностей человека оказывает специфическое воздействие физическая и социальная среда.
Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) предложила здоровье человека рассматривать по трем компонентам: физическому (соматическому), психическому и социальному. Обратим внимание на два последних.

  1. Психическое (ментальное) здоровье, согласно определению ВОЗ, рассматривается как состояние благополучия, при котором человек может реализовать свой потенциал, справляться с жизненными стрессами, продуктивно работать, а также вносить вклад в жизнь своего сообщества. Содержание этого понятия не исчерпывается медицинскими и психологическими критериями, в нем всегда отражены общественные и групповые нормы, регламентирующие духовную жизнь человека.

      В медицине и в психологии разные подходы к проблеме психического здоровья. Традиционная медицинская (психиатрическая) модель рассматривает психическое здоровье как меру вероятности развития психической болезни («негативное» определение здоровья как отсутствия болезни). Здесь здоровье рассматривается с позиций психических нарушений и аномалий личности как отклонений от нормы (Б.Д. Карвасарский и др.). Считается, что психическое здоровье не может быть сведено к комфортности самочувствия (состоянию душевного благополучия), рассматриваемого клиницистами в качестве субъективной самооценки.

Необходимо отметить, что понятие «норма», используемое в медицинской модели, не может быть полноценным критерием психического здоровья уже потому, что всякие нормы являются следствием культуры и традиций определенного общества, характерных для определенного исторического периода. Человек, значительно отклоняющийся от стандартов своего сообщества, рискует быть признанным психически больным (или нездоровым).
В предложенной психологами в 60-е годы XX века концепции «позитивного психического здоровья» в центр поставлен анализ здорового функционирования личности как позитивного процесса, обладающего самостоятельной ценностью и содержательно описываемого через понятия самореализации, самоактуализации (К. Гольдштейн, А. Маслоу, Ш. Бюллер), полноценного человеческого функционирования (К. Роджерс), аутентичности (Дж. Бюдженталь), стремления к смыслу (В. Франкл).

В качестве основных критериев психического здоровья психологи обычно называют следующие: 1) соответствие субъективно отражаемых образов объектам действительности и характера реакция – внешним раздражителям, а также значению жизненных событий; 2) адекватный возрасту уровень зрелости эмоционально-волевой и познавательной сфер личности; 3) адаптивность в микросоциальных отношениях (с ближайшим окружением человека – в семье, с близкими, друзьями, коллегами); 3) способность самоуправления поведением, разумного планирования жизненных целей и поддержания активности в их достижения и др. (см., например, Головин С.Ю. Словарь психолога практика).
Отметим, что перечисленные характеристики в большей степени свидетельствуют о степени совершенства и зрелости личности, нежели о психическом здоровье. Кроме того, перечни черт, характерные для модели позитивного здоровья, не позволяют ответить на практический вопрос о механизмах поддержания и восстановления психического здоровья при его нарушениях.

С точки зрения возможности диагностирования психического здоровья психологическими методами нам импонирует позиция И.Л. Левиной, которая под психическим здоровьем понимает «максимальную степень проявления индивидуальности личности при адекватном уровне ее адаптации к внешней среде и отсутствии психических расстройств» [7, с.181]. При этом индивидуальность рассматривается исследователем как «комплексное понятие, включающее адекватные возрасту: эмоциональность – способность адекватно выражать чувства и эмоции в различных жизненных ситуациях; интеллектуальность – процесс извлечения, усвоения информации, умения перерабатывать и применять ее в соответствии с полученными знаниями; личностные характеристики – процесс осознания себя как личности, которой присуще самоощущение, самооценка, самопознание и самореализация» [там же].
Уровень психического здоровья человека в каждый момент его жизни определяется многочисленными социальными, психологическими и биологическими факторами. Ухудшение психического здоровье связано с быстрыми социальными изменениями, стрессовыми условиями на работе, социальным отчуждением, рисками психического и физического насилия и т.д.

  1. Социальный компонент здоровья рассматривается как состояние благополучия, удовлетворенности социальными отношениями, адекватное восприятие социальной действительности, принятие и выполнение социальных норм общества [10]. Социальное здоровье определяется моральными требованиями и нравственными принципами, которые и являются основой социальной жизни человека [3]. Это значит, что человек, здоровый физически и психически, но пренебрегающий принципами нравственности и морали, является нравственно неполноценным, нездоровым [6]. Обратим внимание на необходимость различать рассматриваемое в данной статье социальное здоровье (Social Health) – как социальный компонент здоровья отдельного человека и общественное здоровье (Public health), под которым понимается здоровье популяции, общества в целом, являющееся предметом здравоохранения как науки.

     Соотнесем критерии психического и социального здоровья (наиболее часто приводимые в литературе по психологии здоровья) с основными группами психических явлений – процессами, состояниями и свойствами.

       Психические процессы: максимальное приближение субъективных образов к отражаемым объектам действительности (адекватность психического отражения); адекватное восприятие самого себя; способность концентрации внимания на предмете; удержание информации в памяти; способность к логической обработке информации; критичность мышления; способность к творчеству, умение пользоваться интеллектом; дисциплина ума.
    Психические состояния: эмоциональная устойчивость (самообладание); зрелость чувств соответственно возрасту; совладание с негативными эмоциями; свободное, естественное проявление чувств и эмоций; способность радоваться; сохранность привычного (оптимального) самочувствия.
     Свойства личности: оптимизм; сосредоточенность (отсутствие суетливости); уравновешенность; нравственность; адекватный уровень притязаний; чувство долга; уверенность в себе; умение освобождаться от затаенных обид; отсутствие склонности к лени; независимость; естественность; чувство юмора; доброжелательность; самоуважение; адекватная самооценка; самоконтроль; воля; энергичность, активность; целеустремленность.

     Можно заметить смысловую близость психологических критериев психического и социального здоровья: по сути, и в том, и в другом случаях приводятся психологические характеристики полноценной, здоровой личности.
В психологической литературе были попытки введения понятия психологического здоровья (И.В. Дубровина, 1998 г.). Психологическое здоровье рассматривается как динамическая совокупность психических свойств, обеспечивающих внутреннюю гармонию личности, гармонию человека и общества, возможность полноценного функционирования человека в процессе жизнедеятельности. Приводятся критерии психологического здоровья: 1) способность к саморегуляции (внутренней и внешней); 2) наличие позитивного образа «Я» и «Другого»; 3) владение рефлексией; 4) потребность в саморазвитии [9].

Нам близка позиция В.А Ананьева, который считал использование термина «психологическое здоровье» не удачным. Исследователь обращает внимание, что по исходному смыслу термин «психология» («психо» и «логос») не может описывать здоровье, а содержание понятия «психологическое здоровье» отражает качества здоровой, зрелой личности. Поэтому правильнее говорить «здоровая личность», или «личностное здоровье» [1].

Есть и положительный опыт использования этих понятий в научных исследованиях. О.М. Бландинская выделяет личностный компонент здоровья, который определяется как «наличие психологических качеств, характерных для полноценной гармонично развитой, стремящейся к всестороннему совершенствованию личности» [2].

Использование понятия «здоровье личности» естественным образом выводят на проблематику экологии личности, а также гигиены личности.

В нашем понимании, экология личности (как научное направление) должна быть ориентирована на изучение закономерностей и возможности сохранения здоровья личности в условиях социальной и информационной среды, создания условий для полного раскрытия потенциальных сил и возможностей личности, восстановления нарушенное равновесие в человеческой душе. При этом под информационной средой общества (Information environment) понимается мир информации вокруг человека (включая СМИ и Интернет), и мир его информационной деятельности. В информационную среду входит также совокупность социально-экономических и культурных условий реализации процессов информатизации.

     Гигиена – это основная профилактическая медицинская дисциплина, ориентированная на сохранение и укрепление здоровья населения. Соответственно, гигиену личности можно рассматривать как отрасль гигиенической науки, изучающую влияние факторов социальной среды на личность с целью оптимизации благоприятных и профилактики неблагоприятных воздействий. Гигиена личности ориентируется на два объекта изучения – факторы среды (социальной и информационной) и реакцию личности. При этом следует использовать знания, методологию и методы психологической науки и ее отраслей (общей, социальной, психологии личности, психологии труда).

В процессе трудовой деятельности человек проявляет еще одну свою социально-психологическая сущность: он предстает в качестве субъекта труда (в общем случае) или субъекта профессиональной деятельности (в частном случае). И здесь предстают психологические аспекты экологии труда и гигиены труда, связанные с изучением воздействий производственной (трудовой) среды и факторов (операциональных, когнитивных, социально-психологических) производственного процесса на личность, включая проблемы психологического обеспечения профессиональной деятельности.

    Профессиональное здоровье психологи определяют как «интегральную характеристику функционального состояния организма человека по физическим и психическим показателям с целью оценки его способности к определенной профессиональной деятельности с заданными эффективностью и продолжительностью на протяжении заданного периода жизни, а также устойчивость к неблагоприятным факторам, сопровождающим эту деятельность» [10, с. 508].

Под профессиональной деятельностью понимается объективно сложная деятельность, которая предстает перед человеком как конституированный способ выполнения чего-либо, имеющий нормативно установленный характер. Профессиональная деятельность трудна для освоения и требует длительного периода теоретического и практического обучения [5]. Соответственно, велика «цена» подготовки профессионала. Это должно побуждать государство и общество на обеспечение возможности многолетней и плодотворной работы профессионалов. А значит – на решение задач по сохранению их профессионального здоровья и профессионального долголетия.

В качестве критерия профессионального здоровья рассматривается работоспособность. Структуру профессиональной работоспособности, по мнению исследователей, составляют три группы факторов: физический (соматический) статус, психический (психиатрический) статус и социально-психологическая характеристика личности [10]. Таким образом, психический статус и личностные характеристики являются необходимыми составляющими профессионального здоровья.

Нам представляется актуальным рассмотрение социально-психологического аспекта проблемы профессионального здоровья, в частности, психического и социального здоровья как показателей здоровья личности.

Позитивный подход в полной мере подходит к оценке личностного здоровья. К критериям личностного здоровья относятся: а) степень адаптированности личности в социуме; б) удовлетворенность качеством жизни, субъективное благополучие и т.д.; в) способность человека выполнять социальные функции (включение человека в разнообразные социальные структуры).

Г.В. Оллпорт (Allport, G.W.), высказывал мнение, что здоровье личности напрямую связано с ее зрелостью. Он определял зрелую личность, как личность, которая активно владеет своим окружением, обладает устойчивым единством личностных черт и ценностных ориентаций и способна правильно воспринимать людей и себя [8].

И.Н. Гурвич считает, что для прикладных целей исследования в области психологии здоровья вполне достаточным оказываются так называемое «функциональное определение здоровья, основанное на подходе Т. Парсонса (Talcott Parsons, 1958 г.) и восходящее к эволюционной теории представление о дисфункции» (приводится по [4, с. 7]). Автор под здоровьем понимается способность человека полноценно функционировать в основных социальных ролях [4].

Такой подход к здоровью имеет ряд важных для практики следствий: 1) относительность здоровья, подразумевающая отсутствие «абсолютного» психического здоровья. Это значит, что нет человека, который мог бы сохранять психическое здоровье в любых социальных ролях или ситуациях;
2) ограниченность подхода социокультурными нормами общества или социальной группы;
3) функциональное понимание здоровья не подразумевает полного отсутствия симптомов психического расстройства, а только констатирует, что такая симптоматика, если она имеется, не вызывает социальной или поведенческой дисфункции.

Заключение

Здоровье личности целесообразно оценивать по двум интегральным критериям: 1) успешности выполнения человеком социальных функций;
2) социальной зрелости личности.

Список литературы

  1. Ананьев В.А. Психология здоровья: учеб. пособие. Кн. 1: Концептуальные основы психологии здоровья. СПб.: Речь, 2006. 384 с.
  2. Бландинская О.М. Социально-психологические особенности мотивации сохранения и укрепления здоровья у старшеклассников: автореф. дис. канд. психол. наук. Ярославль, 2002.
  3. Васильева О.С., Филатов Ф.Р. Психология здоровья человека: учеб. пособие. М.: Академия, 2001. 352 с.
  4. Гурвич И.Н. Социальная психология здоровья. СПб.: Изд-во С.-Петербург. гос. ун-та, 1999. 1023 с.
  5. Дружилов С.А. Системный подход к изучению психологического феномена профессионализма человека // Вестник Томского гос. педагогич. ун-та. 2005. № 1. С. 62–73.
  6. Дружилов С.А. Нравственные аспекты успеха человека в обществе // Ценности и смыслы. 2009. № 1. С. 90–102.
  7. Левина И.Л. Психическое здоровье учащихся общеобразовательных учреждений разного вида // Бюллетень ВСНЦ СО РАМН. 2002. Т. 1. № 6. С. 180–182.
  8. Оллпорт Г.В. Личность в психологии. М.: КСП Плюс; СПб.: Ювента, 1998. 345 с.
  9. Практическая психология образования: учеб. пособие / Под ред. И.В. Дубровиной. М.: Сфера, 1998. 526 с.
  10. Психология здоровья: учебник для вузов / Под ред. Г.С. Никифорова. СПб.: Питер, 2006. 607 с.

 

Обзорная статья автора о феномене психической  (социально-психологической) адаптации   —  для чтения кликни на выделенное слово: ССЫЛКА 

Психическая адаптация в новой реальности: феномен, факторы, критерии, индикаторы, вызовы

Опубликовано автором

Из статьи: Дружилов С.А. Психическая адаптация в новой реальности: феномен, факторы, критерии, индикаторы, вызовы // Общество: социология, психология, педагогика. 2022. № 8. С. 82–89. https://doi.org/10.24158/spp.2022.8.12  (на сайте РИНЦ).

Аннотация. Второе десятилетие ХХI в. характеризуется существенными переменами в экономической, социальной и трудовой сферах жизни людей. Наступает новая реальность, отличающаяся абсолютной нестационарностью и перманентной изменчивостью. Следствием этих изменений становится нарушение адаптации человека и возникновение у него неблагополучия – соматического, психического, личностного. Цель статьи — проанализировать теоретическое развитие понимания сущности и содержания феномена психической адаптации применительно к новой реальности. Психическая адаптация человека предстает как многоуровневый и многокритериальный феномен. Рассматриваются следующие аспекты проявления адаптации: (1) процессуальный; (2) результативный и гомеостатический; (3) как основание для психических новообразований; (4) как свойство. Выделены три уровня психической адаптации: психофизиологический; индивидуально-психологический; социально-психологический. Адаптационная активность человека проявляется в диалектическом единстве двух сторон ее – внешней и внутренней. Направленность адаптации (на себя или на внешнюю среду) определяется целями и личностными ценностями личности, а реализуется в выбранной стратегии.

Ссылка на полный текст статьи на сайте журнала (pdf-файл), кликните мышкой на выделенное название: Дружилов_Психическая адаптация в новой реальности

 

Проблемы прекаризации труда и трудовой занятости: социально-гигиенические аспекты

Опубликовано автором
Добавить комментарий

Проблемы неусточивости и ненадежности (прекарности)
трудовой занятости (трудоустройства) человека
в сложившейся социально-экономической ситуации

Из статьи: Дружилов С.А. Вопросы нестандартной трудовой занятости: социально-гигиенические аспекты // Медицина труда и промышленная  экология. 2020. Т.60.№ 6. С.392-398.  http://dx.doi.org/10.31089/1026-9428-2020-60-6-392-398

     Кардинальные трансформации социально-трудовой сферы привели к появлению новых рисков для здоровья и санитарно-гигиенических проблем, связанных с ненадежностью трудовой занятости. Возник новый социально-экономический и психологический феномен «прекаритет», повлиявший на условия занятости наемных работников, поэтому описание феномена «прекаритет» нуждается в уточнении.
В статье рассматриваются формы трудовой занятости, отличающиеся от типовой ее модели и ухудшающие положение работника. Приводятся критерии, на основании которых нестандартная занятость считается неустойчивой. Выделены обобщенные виды неустойчивой занятости, специфика которых определяется сочетанием двух факторов: рабочим временем и сроком контракта. Неустойчивые условия работы возможны не только при неформальном трудоустройстве, но и при легальных трудовых отношениях. Ненадежность и неустойчивость труда имеет объективный характер и является закономерным проявлением возникшего экономического и социального порядка.
Феномен «прекаритет занятости» предстает как новая детерминанта здоровья наемных работников. Основным признаком при отнесении занятости и трудовых отношений к феномену «прекаритет» является их ненадежность. Уточняется используемые термины: «прекаритет»; «прекаризация»; прекарность; прекариат.      Сущностной характеристикой прекарной занятости является нарушение социально-трудовых прав и отсутствие гарантий занятости. Значимым индикатором прекаритета является неполная занятость. Прекаритет индуцирует потенциальную опасность увольнения работника и вызванные ей стрессы, психосоматические расстройства и патологические процессы в психике.
Прекарная (неустойчивая, ненадежная)  занятость и связанные с ней трудовые отношения стали массовыми. Многие работники лишены социальных гарантий, в том числе связанных с безопасностью труда, оплатой отпусков и временной нетрудоспособности, обеспечением профилактических мероприятий. Это приводит к нарушению состояния благополучия, а также ухудшению индивидуального и общественного здоровья.

Ключевые слова: трудовые отношения, стандартная модель занятости, нестабильность занятости, ненадежная занятость, прекаритет, прекариат, неполная занятость, общественное здоровье, социальное загрязнение

Подробнее о проблеме —  читайте в полном тексте  статьи, ее,
pdf-файл приводится здесь (кликни на выделенную цветом ссылку ниже): Прекаризация трудовой занятости

Профессиональное благополучие человека и психологические аспекты профессиональной адаптации и профессиональных деструкций

Опубликовано автором
Добавить комментарий

Библиографическая ссылка на статью:  Дружилов С. А. Профессиональное благополучие человека и психологические аспекты профессиональной адаптации и профессиональных деструкций // Современные научные исследования и инновации. — 2016. — № 12 (68). — С. 1236–1246.

Аннотация статьи: Благополучие в профессиональной сфере является необходимым условием удовлетворенности человеком жизнью в целом. Рассматривается описательная модель профессионального благополучия с позиций применения ее к анализу личности профессионала. Субъективное благополучие человека связано с его здоровьем – соматическим и психическим. Профессиональное здоровье человека рассматривается как фактор благополучия в профессиональной сфере. Профессиональное здоровье обеспечивает профессиональную пригодность и работоспособность человека, его положительное самовосприятие. Личностное и нравственное здоровье специалиста обеспечивает ценность и смысл его профессионального труда и конструктивную систему отношений в профессиональной среде. Прослеживается связь благополучия с профессиональной адаптацией. Субъективным индикатором профессионального благополучия служит удовлетворенность специалиста трудом, а объективным необходимыми условием является эффективность его деятельности. Рассматриваются профессиональные деструкции в форме моббинга, профессиональной маргинализации и псевдо-профессионализм.
Список литературы: 29 наименований

 

Полный текст статьи — файл в формате pdf (клитните на выделенную ссылку):  Проф-благополучие и адаптация 

Современная информационная среда и экология человека: психологические аспекты

Опубликовано автором
Добавить комментарий

Дружилов С.А. Современная информационная среда и экология человека: психологические аспекты // Гигиена и санитария. 2018; Т. 97. № 7. С. 597-603.

Информационная среда общества как неотъемлемая часть среды обитания человека является фактором его здоровья и должна соответствовать требованиям безопасности. В результате развития коммуникационных технологий на базе компьютерных устройств и построения сети Интернет произошли существенные изменения информационной среды общества и её влияния на человека. Изучение негативного влияния современной информационной среды на человека не может ограничиваться физическими и психофизиологическими факторами. Значимой является семантическая составляющая самой информации. Информационная среда оказывает негативное влияние на когнитивную и эмоциональную сферу его психики. Объектом информационного воздействия является личность. Целью статьи является изучение становления современной информационно-коммуникационной среды общества, тенденций её развития, определение её основных компонентов и психологических особенностей. Материал и методы. Сравнительный анализ воззрений различных авторов и теоретическое их обобщение. Результаты. На основе анализа публикаций представлено современное понимание информационно-коммуникационной среды общества. Становление информационной среды связано с развитием технологий и инструментов фиксации, сохранения и передачи социального опыта. Выделено шесть этапов развития средств передачи и сохранения информации в обществе. Обсуждение. Глобальная информатизация среды ведёт к изменениям жизни и деятельности людей. Воздействиям информационного потока подвергается картина мира человека, его мировоззрение, образ его жизни. Фактором риска является нарушение адаптации человека к новым условиям. Изменения внутри личности не успевают за стремительными изменениями технологий. Заключение. Показано, что в условиях новой информационно-коммуникационной реальности повышается значимость проблематики экологии человека. Информационная среда общества как объект изучения может рассматриваться как: а) среда обитания человека; б) средство информационной деятельности человека; в) система коммуникаций, в том числе межличностных; г) информационная инфраструктура, обеспечивающая хранение, доступ и использование массивов информации.

Ссылка на полный текст статьи (файл в формате pdf) -
Дружилов_Современная информационная среда и экология человека 
(кликните на высвеченную ссылку выше)

Статья о Психологических механизмах формирования у человека  иррациональных убеждений (установок), ведущих к негативным состояниям и деструктивным состояниям — на стороннем сайте автора: для чтения
кликни на выделенное цветом слова далее: Интернет-ссылка на статью

 

 

 

Гигиенические аспекты информационно-технологической зависимости человека в новой реальности

Опубликовано автором
Добавить комментарий

Дружилов С.А. Гигиенические аспекты информационно-технологической зависимости человека в новой реальности // Гигиена и санитария. 2019. Том 98. № 7. С. 748-753.
DOI: 10.18821/0016-9900-2019-98-7-748-753 (в библиотеке РИНЦ)

Статья опубликована  в  журнале из списка RSCI Web of Science

Аннотация: Распространение информационных технологий приводит к негативным последствиям, связанным с влиянием на здоровье индивидуума и на общественное здоровье. Появились новые поведенческие зависимости — информационно-технологические. Объективные причины их появления — в изменениях, происходящих в социуме. Они связаны с информатизацией и глобализацией постиндустриального общества. Меняются критерии избыточного использования Интернета. Виртуальное пространство предстаёт значимой частью жизненной реальности. Повсеместным является регулярное пользование Интернетом. Навязываемые посредством информационных технологий образ жизни и мировоззрение могут быть разрушительными для личности. Задача гигиенической науки — профилактировать психологическое неблагополучие человека в новых условиях. Целью статьи является рассмотрение воззрений на зависимость человека от Интернета, рисков аддикций, а также возможностей возникновения психологического неблагополучия в результате воздействия информационных технологий. Представлено современное понимание феномена информационно-технологических зависимостей. Выделены два концептуальных подхода к рассмотрению феномена: как психической патологии и как состояния человека в континууме его нормального поведения в новых жизненных реалиях. Приводятся статистические данные, характеризующие проникновение соцсетей в российское общество и количественные характеристики использования Интернета. Компьютерные технологии могут быть для человека «психическим убежищем». Однако социальные сети обеспечивают пользователям изоляцию в их собственных социокультурных оболочках. Изменились границы нормы и патологии использования Интернета. Индикаторами перерастания увлечённости Интернетом в аддикцию является изменение мотивов и целей его использования. Фактором риска для психологического благополучия человека является подверженность манипулятивным информационным воздействиям в Интернете. Соцсети являются пространством и средством таких воздействий. Заключение. Приведено различие между здоровым и нездоровым пользованием Сетью. Показано, что опасность для большинства пользователей Интернета представляют не аддикции, а подверженность информационо-психологическим воздействиям. Раскрывается, что в соцсетях заложена возможность целенаправленных воздействий.

Полный текст статьи — в pdf файле на сайте журнала
Дружилов_Гигиенические аспекты информационно-технологической зависимости
(для открытия файла кликните на высвеченную выше ссылку)
Ссылка для скачивания PDF- файла  статьи с сайта «Киберленинка»:
https://cyberleninka.ru/article/n/gigienicheskie-aspekty-informatsionno-tehnologicheskoy-zavisimosti-cheloveka-v-novoy-realnosti
 
 
 

ПРОФЕССИЯ, ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ, СУБЪЕКТ В СИСТЕМЕ «ЧЕЛОВЕК – ПРОФЕССИЯ – ОБЩЕСТВО»

Опубликовано автором
Добавить комментарий

PDF-файл с текстом статьи: Профессия, профессиональная деятельность, субъект в системе «Человек-профессия-общество»

Библиографическая ссылка на статью:
Дружилов С.А. Профессия, профессиональная деятельность, субъект в  системе «человек – профессия – общество» // Институт психологии Российской академии наук. Организационная психология и психология труда. 2018. Т. 3. № 3. С. 39-66.

Текст статьи:

АННОТАЦИЯ
В статье обсуждаются исторические тенденции, условия и проявления изменений видов деятельности людей и их как субъектов – индивидуальных и групповых. Рассматриваются понимание учеными простой трудовой деятельности (трудового занятия), профессии и профессионального деятельности как феномена. Анализируются их различия, их взаимовлияния. Выделяются условия, при выполнении которых можно говорить о специфическом феномене, именуемом профессия». Анализируются некоторые негативные тенденции, связанные с изменением профессий и трудовых занятий в современных условиях. Обращается внимание на проблемы депрофессионализация коллективных объектов профессиональной деятельности и прекаризации труда как факторов разрушения идентификации человека с профессией.
Ключевые слова: профессия, профессиональная деятельность, специализация труда, профессиональный маргинализм, флексибильность труда, прекариат.

ВВЕДЕНИЕ
Предметом исследования являются сложившиеся воззрения
отечественных и зарубежных специалистов на труд, профессиональную
деятельность, профессии как психологические феномены, субъектов труда
(субъектов деятельности), а также различий и взаимовлияния разных видов
трудовой активности отдельных людей и рабочих групп (относительно
простой трудовой деятельности и профессионального труда в обществе).
Цель нашего исследования – поиск, выделение и анализ существенных
признаков труда, профессиональной деятельности, профессии как
психологических феноменов; анализ исторических тенденций изменений
составляющих (позитивных и негативных) в системе «человек–профессия–
общество»

**** **** **** **** ****

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Профессиональная деятельность, осуществляемая в рамках профессии,
объективно сложна, поэтому она трудна для освоения индивидом и затратна
для общества с точки зрения воспроизводства профессионалов.
Для относительно простых видов трудовых занятий продуктивным
может быть изменение сферы деятельности индивидом, но при этом в
любой из сфер требуется применение усилий и затрат времени для развития
умений и навыков при движении субъекта деятельности к уровню
мастерства.
Научно-технический прогресс приводит к снижению сложности ряда
профессиональных деятельностей и усложнению (профессионализации)
ряда простых видов труда. Возникают новые профессии и исчезают старые,
что в целом является прогрессивным процессом. В тоже время существуют
негативные тенденции в системе «человек–профессия–общество».
Первая отмеченная негативная тенденция проявляется в
депрофессионализации определенных коллективных субъектов труда, что
представляет потенциальную угрозу как для соответствующего
профессионального сообщества, так и для общества в целом.
Вторая негативная тенденция связана с неустойчивой (флексибильной)
профессиональной занятостью и пректаризаций труда, что представляет
угрозу благополучию человека труда, но является фактором его
депрофессионализации.
Список используемой литературы —  32 наименования

Адрес статьи (pdf-файл)  на сайте журнала:
http://work-org-psychology.ru/engine/documents/document380.pdf